Зачем убили Сталина? Преступление века
Шрифт:
А ведь все было, как я понимаю, «с точностью до наоборот»! Решалась судьба Хрущева. И он, похоже, это знал заранее или понял в ходе «вечери».
Но вот уж не знаю — понял ли это Сталин…
Из всех членов сталинского Политбюро лишь Хрущев был подлинно талантливым лицемером. Сравним две характеристики его…
Первая:
«Меня подкупала простота и доступность Никиты Сергеевича. Выходец из рабочих, он вел себя очень демократично, и я поначалу был просто влюблен в него. Да и у большинства он вызывал огромные симпатии…»
Вторая:
«Вообще
Первая характеристика принадлежит Д. Т. Шепилову и приведена в книге о нем «И примкнувший к ним Шепилов. Правда о человеке, ученом, воине и политике» издания 1998 года на странице 123.
Вторая характеристика принадлежит… тоже Д. Т. Шепилову и приведена в книге о нем «И примкнувший к ним Шепилов. Правда о человеке, ученом, воине и политике» издания 1998 года на странице 134.
Примеры можно продолжить, но стоит ли?
О том, как проходил этот вечер, мы знаем в основном из «воспоминаний» Хрущева, на которые не то что можно полагаться в последнюю очередь, но вообще полагаться нельзя во всем, что касается тогдашних диалогов, атмосферы, реакции Сталина и т. п.
ИТАК, Хрущев был изощренным лицемером — как это часто бывает с людьми, с детства мечтающими об одном — выбиться в люди. «Мыкыта» — как шутливо называл его Сталин, выбился. И, как все люди его склада, после этого жил одним — удержаться.
Он был энергичен, по-своему неглуп и по-своему талантлив, но безусловно талантлив он был в одном — в зверином желании жить. Сказав «в зверином», я имею в виду не безжалостность — хотя Хрущев мог быть и бывал безжалостен; не кровожадность — хотя Хрущев не был чужд и этой черты. Сказав «в зверином», я имею в виду лишь инстинктивность этого нутряного желания Хрущева. Инстинкт самосохранения присущ всему живому, но лишь человек способен преступать его, зажимать его в себе во имя долга или иной нематериальной цели.
Так вот, в этом смысле Хрущев был зверем, а не человеком. Как, впрочем, и все остальные люди его склада и его жизненной философии, если в их случае можно говорить о какой-либо философии.
Сталин же был прежде всего человеком — всегда и во всем, если иметь в виду высокий и точный смысл этого понятия. И поэтому он был проницателен лишь по отношению к врагам. Маяковский написал о Ленине: «Он к товарищам милел людскою лаской, он вставал к врагам железа тверже…» Но это было и обобщенной нравственной чертой всех вообще большевиков-ленинцев и, конечно, Сталина.
Врагам Сталин не доверял никогда, и порой эта его недоверчивость даже играла с ним злые шутки.
А вот своим он доверял всегда — если считал своими.
На его даче всегда стоял, например, электрический чайник на столике и рядом — все необходимое для заварки. Это было сделано для того, чтобы Сталин, работая ночью, мог попить чаю, не беспокоя горничную!
Последний же раз он ошибся с Хрущевым.
И ошибся до смерти.
В своих воспоминаниях Хрущев то и дело в отношении Сталина лжив. Он лжет, например, что во время одного из его приездов на дачу Сталина тот якобы сказал далеко от него севшему Хрущеву что-то вроде: «Почему прячешься? Я тебя не собираюсь арестовывать. Подвинь бумаги и сядь поближе…»
Конечно, это — ложь. Не будучи, естественно, свидетелем описанной Хрущевым сцены, я могу утверждать это уверенно — она абсолютно не в стиле Сталина.
Показательно и то, как Хрущев раз за разом пытается представить Сталина чуть ли не алкоголиком. Вот он вспоминает встречу на «ближней даче» 1953 года и пишет, что Сталин был в хорошем настроении и поэтому-де сам много пил и других принуждал…
А вот как описывает стол Сталина венгр Матьяш Ракоши, долго живший в России:
«Еда и напитки ставились на большой стол, и каждый обслуживал себя сам, в том числе и Сталин… По вечерам Сталин даже (выделение мое. — С.К.) выпивал. Я нередко наблюдал, как из узкой… рюмки он маленькими глотками пил красное цимлянское вино или шампанское. Но это было похоже у Сталина на то, как он курил, больше времени тратя на распечатывание коробки папирос «Герцеговина Флор» и набивку трубки, чем на само курение… Обстановка на таких ужинах была непринужденной…»
Я не знаю, как оно там все было в тот последний сталинский вечер, особенно если иметь в виду его психологический рисунок. И если кто-то уверяет, что он-то знает, такому «исследователю» можно не верить изначально.
Но для Сталина и для всех остальных его сотрапезников это не было дружеским застольем, хотя внешне все выглядело так. Надо сказать, что, кроме хрущевского, мы имеем свидетельство еще одного тогдашнего сталинского гостя — Булганина. Оно дошло до нас, правда, в письменном пересказе — тоже не очень-то достоверном и аутентичном — маршала Жукова, записанном то ли в 1963-м, то ли в 1964 году то ли самим Жуковым, то ли кем-то из его окружения. Двадцать шесть страниц машинописного текста из личного архива Жукова с 1974 года хранились в Общем отделе ЦК, а в 1995 году были переданы в Российский Государственный военный архив из Архива Президента РФ.
Вот фрагмент этой записи:
«Во время похорон СТАЛИНА БУЛГАНИН мне рассказал о той ночи, во время которой со СТАЛИНЫМ случилось несчастье. Вечером у СТАЛИНА на даче собрались ХРУЩЕВ, БЕРИЯ, МАЛЕНКОВ И БУЛГАНИН — три неразлучных друга, как об этом всегда хвастался БУЛГАНИН (это не подтверждается вообще-то ничем. — С.К.). После разговора о делах (выделение мое. — С.К.) все сели за стол ужинать. СТАЛИН был в хорошем настроении и много шутил. Ужин, как это часто бывало у СТАЛИНА, затянулся до 2 часов ночи…».