Зачем я ему?
Шрифт:
– Он точно к тебе не приставал? Ничего необычного?
Смотрю на Маню: забавно… Даже моя тревожность молчит, а легкомысленная Епифанцева вдруг решила устроить допрос. Серьезной она бывает крайне редко.
– Он только разозлился, когда Леднев пришел.
Я улеглась поудобнее. Какой кайф! Только вода чуть подостыла, надо добавить…
– Артем даже выругался на него, когда я уходила, а что дальше, не знаю… С деньгами глупо, наверное, получилось. Кстати, одолжишь немного? Мне на пару недель…
– Да, конечно, – кажется, Маша меня не
– Да ничего, – я выключила воду. – Что ищет Артема, почему тот трубку не берет… – Маш, к чему этот допрос?
– Не нравится мне это все. И Воронов тут, как ворон вокруг тебя кружит…
– Не самый удачный каламбур, – усмехаюсь. – Слушай, а что сегодня с Мегерой было? Какой «Марриотт»? Не было у тебя никакой вечеринки…
– Ну-у-у… В отеле я, допустим, была, – Машка загадочно улыбнулась. – Вылезай давай, пойдем чай пить.
И зачем, спрашивается, полотенцем в меня кидать.
– Так что там было? – Я сижу на кухне и дую на чай в кружке. Не знаю, откуда такие пристрастия у дочки пекаря, но Маша пила исключительно пуэр, дорогой китайский и очень невкусный чай. Нормального в пакетиках у нее никогда не было. Заваривала его в каком-то специальном глиняном чайнике, купленном в китайском магазинчике в центре. В общем, приходится и мне пить эту гадость.
– Я кое-что знаю интересное про эту высокомерную сучку. – Машка сияла, словно в лотерею выиграла. – Посмотрим теперь, как она запоет!
– И что ты знаешь? Маш, ты хочешь ее шантажировать?
– Не-е-е-т, я не самоубийца… И дело не в ней. Просто приятно было видеть ее страх.
Я грустно вздохнула, похоже Маня вот-вот опять во что-то вляпается. А я даже не понимаю, во что именно.
– Ладно, пойдем готовиться к семинару.
Глава 8
Снова утро, снова учеба, первая пара в 8.30, но сегодня можно чуть подольше поспать, от Машкиного дома до универа пара сотен метров. Вчера я долго не могла уснуть, Епифанцева уже сопела под боком, а я все прокручивала в голове свое свидание с Вороновым. После той аварии я думала, что пройдет много-много лет прежде, чем смогу посмотреть на парня как на парня. Конечно, я общалась и общаюсь с мужчинами, но вижу в них лишь функцию: «Подайте вон ту коробку, пожалуйста» или «Не знаешь, что задали по английскому?».
А вчера… Вчера мне было непривычно и… хорошо. Я просто разговаривала с ним, смотрела в глаза и видела… интерес. Я ему интересна, и это меня не пугало. Он мне интересен, я на какое-то время забывала, каким пресыщенным мерзавцем он может быть. Его внимание казалось искренним. Словно я ожила, и на душе стало теплее.
Я не до конца понимаю, что испытываю к Артему. Влюбленность? Однозначно, нет! Я знаю, что такое любовь – она лишает разума, порабощает, поглощает, ты просто перестаешь существовать, тебя нет, и ты – везде. И любовь видишь везде – в любимых глазах, в жестах, в улыбке, в словах, в каждом движении. Нет ничего, кроме любви…
Я не
Артем мне нравится, с ним было хорошо, я благодарна ему. Не знаю, какой у него может быть интерес ко мне, но больно он точно не сделает, не разобьет сердце и вряд ли разочарует. Жаль, что такие парни не умеют дружить…
– Ты там застряла? Мне тоже надо!
Ванная у Мани хоть и большая, но совмещенная с туалетом.
– Все, выхожу, – еще раз ополоснула лицо и поспешила к двери. Машка внимательно меня оглядела.
– Как спала? Что-то ты бледная…
– Маш, я всегда бледная. Это же я. Спала нормально. Пойду завтрак приготовлю. Омлет, йогурт, бутерброды… Ты что будешь?
– Омлет и кофе. Молока много не лей, – и уже из ванной: – Варь, ты не рассказала вчера про Леднева.
– А что про него рассказывать?
– Не зли его. Он ведь явно не допустит, чтобы ты была в его тусовке вместе с Вороновым.
– А я знаю. Когда ты пропала, я тогда у него в «Лилии» спрашивала про тебя. Так Айс велел мне больше не ошиваться рядом.
– Вот и не подходи к нему, – Машка успела выйти из ванной и уже стояла рядом. – Он в порошок сотрет тебя, меня, любого в этом универе… особо не напрягаясь. Такую жизнь веселую устроит, что бег от охраны на морозе покажется легкой…
– Почему ты его боишься? Он тебе что-то сделал? – Я сомневалась, что подруга ответит.
– Сделал… не мне… Но я не обольщаюсь. И до меня дойдет…
Машка мрачно уставилась в точку на окне, не замечая чашку с горячим кофе в руке.
– Так может в полицию пойти? – сказала и тут же поняла, какую глупость ляпнула. Вон, когда Полянского искали, по одному щелчку Леднева съехались…
– Молчи лучше и не лезь. Я сама решу с ним…
Ну да, конечно. Решишь.
– Может, все-таки расскажешь? Я могла бы…
– Ты Воронова отшей деликатно и заведи себя парня-ботаника!
– Не думаю, что он ко мне еще подойдет…
На улице сегодня заморозки. Лед хрустит под ногами, скользко. Хорошо хоть идти недолго. Шли молча и к больной для Машки теме больше не возвращались. Но мне очень хотелось выяснить, что тут, к черту, происходит… Я знала про всех ее парней, график ее «красных дней», как она изводила своего отца, как дважды сбегала из дома, но ее возвращали. Я была в курсе ее тактических планов по скорому замужеству… но Айс?.
– Ну как, Барсукова, все прошло, а? Тебя, наконец, осчастливили?!
Молчу и иду дальше. При Епифанцевой девчонки меня редко доставали, а тут, как назло, одна: Маню задержали после пары социологии. Ей, похоже, придется переписывать последний реферат. Ведь не глупая же, так зачем было «сдирать» из интернета?
– Варюха, как жизнь? Жду тебя в пятницу в «Пятнице»!
Да что же это такое!? Останавливаюсь и сбрасываю с плеча руку Зотова.
– Вряд ли, у меня дела, – говорю я куда-то в бок, ускорив шаг. А ведь не отстает…