Зачем жил человек?(Повесть, рассказы)
Шрифт:
Конечно, пока все дело в энергии и в возможностях электронного мозга. Ведь «забросить» на смоделированную планету мой вездеход и то не так просто с точки зрения потребления энергии. Здесь-то он потребляет энергии ровно столько, сколько и на Земле. Уйму энергии жрет «переход» с Земли на модель. Но и эту проблему человечество когда-нибудь решит. Труднее с фантазией электронного мозга.
Труднее. А что это за пространственно-временные парадоксы в третьей модели? Да ведь это, наверное, не ошибка в моделировании, а именно очень сложная модель с заранее запрограммированными парадоксами!
Четвертый месяц я работаю исследователем, а только сейчас пришел к мысли о том, что возможности «подопечных» гораздо шире, чем мне это казалось ранее. Но кто-то, наверняка, знал это с самого начала.
Я чуть было не запел, но сдержался. Пусть уж лучше мурлычет Строкин.
А ведь работа мгновенно стала интересной. Ай да красавица! Красавица! Конечно, красавица! А то — «подопечная». С тоски можно умереть! «Красавица»!
Ничто не изменилось в песках. Да и что тут могло измениться? Яркий свет с неба да желтое море без конца и краю.
И вот я уже был примерно в том месте, где сошлась спираль Вольнова, где то убыстрялся, то замедлялся пульс Крестьянчикова. Координаты я мог определить с точностью в сто метров, не лучше. Ничего интересного я тут не заметил. Но ощущение чего-то таинственного, значительного и тревожного во мне нарастало. Я уже не сомневался, что встречу здесь нечто. Ведь недаром Крестьянчиков пересек эту точку дважды, Вольнова влекло сюда по сходящейся спирали, а я мчал напрямик, хотя мне сейчас нужно находиться совсем в другом квадрате.
Песок и солнце. Но я был уверен. Пусть я пока ничего не увидел, не услышал, но это где-то здесь. Вездеход начал утюжить квадрат. За двадцать минут я изъездил его вдоль и поперек.
И ничего…
Тогда я изменил тактику. Раз оно влечет меня, так пусть же само и укажет дорогу. Я закрыл глаза, полагаясь только на чутье. Штурвал в моих руках крутился то влево, то вправо. Вездеход шел медленно, как бы на ощупь, впотьмах.
И вдруг, сам того не сознавая, я резко нажал на тормоза, Открыл глаза… Прямо передо мной, метрах в двадцати возвышалась какая-то странная конструкция. А ведь еще минуту назад ее здесь не было. Сооружение было непонятным для меня, я не видел в нем ни смысла, ни цели. И в то же время это было явное творение разума, а не природы.
Внутренне я был подготовлен к чему-то неожиданному. И все же… И все же я был поражен. Но мозг работал спокойно, только пульс участился да кровь прилила к лицу. Я это чувствовал.
По инструкции нужно было заснять все достойное внимания на кинопленку. Потом в институте сравнят кадры кинопленки с моделью вычислительной машины. В ста случаях из ста изображения должны совпасть. Ну это их дело… Я включил кинокамеру, установленную на крыше вездехода. Теперь нужно было убедиться, что оно не опасно для человека. Я это чувствовал, но объяснить не мог. Оно не только не было опасным для меня, оно
Так что же это? Машина нашего института смоделировала какую-то конструкцию? Специально, чтобы удивить меня? Или они там придумали новые испытания? Или что-то в самой вычислительной машине сломалось, произошел какой-то сбой, и она теперь будет моделировать черт знает что?! Сейчас погасит солнце или разверзнет передо мной пучину океана? Да нет. На такое моделирование она не способна. А вот сбой… Даже если и сбой (хотя такое предположить трудно), то ведь должно было появиться нечто нецелесообразное, уродливое. И хотя мгновение назад я не видел в странной конструкции ни цели, ни смысла, мне вдруг показалось, что смысл в ней есть.
Она была похожа на каравай хлеба. На ту самую «булку», которую Вольнов увидел в кошмарном сне!.. Не во сне он ее увидел! Не во сне! Все это было наяву.
Я зашагал, тяжело вытаскивая ноги из песка. Мне попался полузасыпанный след от гусеницы. Да, я тут порядочно перемешал песок своим вездеходом.
И тут до меня дошло, что в последние несколько минут я не слышу мурлыканья Строкина. Более того, я даже не передал ему, что встретил нечто странное. Ну да ладно, две минуты подождет еще. Я только мельком взгляну на сооружение, возвышающееся передо мной, и вернусь в вездеход.
А конструкция действительно возвышалась передо мной метров на семь-восемь. Какая-то полусфера из металлических, кажется, ребер, с выступами и углублениями. Я подошел ближе и прикоснулся к сооружению рукой. Поверхность была более прохладной, чем можно было ожидать на таком солнцепеке. Тогда я двинулся по окружности, старательно обходя выступы и не рискуя пока даже заглядывать в непонятные мне углубления. Я вернулся к тому месту, откуда начал обход. Следы от моих ног были еще отчетливо видны.
Непонятно… Что же это все-таки такое?
Я влез в машину, вызвал Строкина. Мой напарник по смене мне не ответил. И автоматический радиодатчик его вездехода тоже молчал. Строкин, в принципе, мог просто уснуть, что, конечно, было очень маловероятно. Но датчику положено было бодрствовать все время, пока машина находилась на «Красавице». Причин для волнения было уже предостаточно. И по крайней; мере в одном я был виноват: перед тем, как выйти из вездехода, я не сообщил Строкину о странной конструкции, не поставил его в известность о своих предполагаемых действиях. И все из-за того, что работа в модели была какой-то обыденной. Кончится смена, и я сразу домой. А вот на настоящей планете я бы так не поступил.
Связь между вездеходами на «Красавице» еще никогда не прерывалась, никогда не было и помех радиоприему. Возможно, и это как-то усыпило мою бдительность. Спокойствие и однообразие, песок и солнце.
Неужели со Строкиным что-то случилось? Да что здесь может произойти? И эта конструкция? А странные маршруты Крестьянчикова и Вольнова? Значит, что-то может!
Я еще колебался, хотя алгоритм моего поведения в данной ситуации был однозначным. Пусть «Красавица» хоть на голове пляшет, но самое главное — это жизнь человека.