Зачет по выживаемости
Шрифт:
После года тренировок на занятиях по выживаемости я начал спокойнее относиться к рассказам об ужасах зачета. На третьем-четвертом курсах я сам сочинил несколько подобных историй. Стравливал я их, как правило, первокурсникам, которые смотрели на меня и на моих товарищей — завтрашних стажеров — снизу вверх, почтительно внимая каждому слову, или японцам, которые, казалось, напрочь были лишены чувства юмора. Как ни странно, девушки-курсантки были не самой благодарной аудиторией. Гораздо позже я слышал собственные истории невероятно перевранными так, что узнать их можно было лишь с огромным трудом.
3
К базовому лагерю мы добрались поздно вечером. Базовый лагерь — это несколько двухэтажных корпусов на заросшем лесом
Плотный ужин, который нам приготовили, остался почти нетронутым. Двенадцать часов сна. Горячий обед. «Эх, хорошо я отдохнул, ребята». — «Вот она — деревня, вот — мой дом родной». — «А я еще поспал бы». — «Home, sweet home!» Легкая разминка в спортзале. Сауна. Плотный ужин, который съеден без остатка. «Еще колы?» — «Нет, спасибо». Бильярдная. Мягкий свет над зеленым сукном. «Ну, кто ж так играет, Леша?» — «Ха, а вот еще один анекдот!» — «Номер второй в правую лузу… Yes!» — «Да, уважаю верный глаз и твердую руку». Старинные песни под гитару.
Во французской стороне, На чужой планете Предстоит учиться мне В университете. До чего тоскую я — Не сказать словами! Плачьте ж, милые друзья, Горькими слезами! На прощание пожмем Мы друг другу руки, И оставит отчий дом Мученик нау-у-уки… —особо прочувствованно подвывает Алексей…
— Дайте-ка мне. — Валентин завладел гитарой и, прикрывая ее от Алексея локтем и корпусом, как хоккейный нападающий шайбу, взял несколько аккордов. — Американская народная песня, — наконец объявил он. — Автор мелодии и текста неизвестен. Называется…
— «Слово о полку Игореве», — мстительно вставил Алексей.
— Я же сказал американская… народная! «Баллада о «Фантоме» называется. Средина двадцатого века. Слушайте. — И Валентин с воодушевлением запел:
Я бегу по выжженной земле, Гермошлем захлопнув на ходу. Мой «Фантом» стрелою белой На распластанном крыле С ревом набирает высоту. Вижу голубеющую даль, Нарушать такую просто жаль, Жаль, что ты ее не видишь, Путь наш труден и далек, Мой «Фантом» несется па восток…Что там говорить, песня в исполнении Валентина впечатляла. Соло у него всегда звучало очень сильно.
«Извините, курсант, я не мог вас слышать в офицерском клубе в Дананге? Нет? Странно…»
Я уже не помню дословно всех перипетий, заканчивалась баллада приблизительно так:
Вижу— Ну, как? — Валентин обвел нашу команду взглядом.
Несколько секунд мы молчали. Надо сказать, что прозвучавшая ария как нельзя более соответствовала характеру Валентина.
— Юмор у тебя, Валик, как бы это помягче выразиться, совершенно кладбищенский, — наконец сказал Юра.
— Ну на, на! — Валентин протянул ему гитару. — Пойте свои детские песни.
— Чего нам не хватает, джентльмены, для полного счастья, так это женского общества, — сказал Алексей, принимая гитару.
Мне показалось, что вот сейчас разговор окончательно перейдет на легкие и необязательные темы, благо атмосфера к тому располагала: съеденный вкусный ужин, рассеянный свет над бильярдным столом, пальцы, задумчиво перебирающие струны гитары, — общая атмосфера какой-то ленивой расслабленности, что наступает обычно после удачно выполненной работы, когда из мышц уже успел выветриться адреналин, но еще живы, толкаются в воображении воспоминания о пережитых минутах напряжения и… И? (А почему нет?) Опасности, пусть и не смертельной, но оставшейся уже в безвозвратном вчера.
Но я ошибся. Да и, действительно, куда еще мог бы повернуть наш разговор, как не к той самой одиозной теме зачета? Казалось, о нем уже было обговорено все. Оказывается, нет. Было в этой теме какое-то неисчерпаемое множество сторон.
— А что такое счастье, по-твоему? — спросил Гриша Чумаков.
Алексей бросил настраивать гитару.
— Ну, на этот вопрос я могу ответить более или менее точно.
Валентин подхватил кий и начал обходить бильярдный стол, пригибаясь и оценивая расположение шаров на зеленом сукне. Походка у Валика, несмотря на без малого двухметровый рост, как у кота: закрой глаза — и в жизни не догадаешься, что он подошел и стоит рядом с тобой.
Алексей подвигал бровями:
— Счастье — это гармония.
— Ого, — присвистнул Валентин.
— Каков вопрос, таков и ответ, — сказал Юра Заяц.
— Понятие счастья можно выразить формулой, — сказал Гриша.
Валентин хлестким ударом загнал шар в лузу.
— Я алгеброй гармонию проверил, кажется, так? Или постиг?
— Зря смеетесь.
— Ну, извини. — Валентин оперся на кий. — Так что там за формула?
Гриша обвел наши лица взглядом. Никто не улыбался. Глаза смотрели серьезно, ни у кого не вздрагивали уголки губ. Гриша Чумаков прокашлялся:
— Формула предельно простая: счастье — это максимум эмоций в единицу времени. Все.
— «Остановись, мгновенье, ты прекрасно», — сказал Юра Заяц.
— Погоди, — сказал я, — эмоции могут быть как положительными, так и отрицательными. Максимум отрицательных эмоций никак не может составить счастье.
— Могу поколебать твою уверенность, — заявил Гриша Чумаков.
— Оч-чень интересно, — пробормотал Алексей, перебирая гитарные струны.
Гриша погладил пальцем переносицу:
— Недавно в одном альманахе я наткнулся на любопытный персонаж из девятнадцатого века — некто Волк Ларсен, моряк, капитан промысловой шхуны.