Зачистка
Шрифт:
Снейк поморщился. Народное творчество во всех смыслах. Автор теперь уже так и останется никому не известным. И поют это все кому не лень, включая
Скрипнуло. Снейк повернулся к двери. На крыльце стоял Мунлайт.
— Друзей новых нашел, — тихо пробурчал Снейк.
— Змей, не дури. В конце концов, нам с ними под одной крышей торчать какое-то время. И лучше мирно, чем…
— Чем? Про кордон и гопников ты все красиво загнул, но только все это неправда. Потому что они стреляют в нас, а мы в них.
— Снейк, здесь все во всех стреляют. И верить никому нельзя. Я вот, кроме тебя, никому не верю. Разве что Угрюмому еще. Но не потому, что мы с ним близки сильно были, а потому что такие, как он, скорее себе врут, чем окружающим. И я никому не врал, потому что мы сейчас ни в кого не стреляем.
— А потом?
— А потом мы уйдем. Совсем, как и договаривались.
Бородатый недовольно мотнул головой.
— Давай сейчас.
— Что сейчас? — не понял Мунлайт.
— Сейчас уйдем.
— Мы впряглись в работу.
— Оставь аванс и пошли. Кто мешает? Сбежим без денег.
Мун поглядел так, словно у него внутри сходились Ленский с Онегиным. Больно, ярко и столь могуче, что еще на две сотни лет потомкам будет над чем пострадать.
— Мы не можем сейчас уйти, Снейк.
— Денег пожалел, — фыркнул бородатый.
— Дурак ты, — беззлобно, с тоской ругнулся Мун. — Ну считай, что пожалел.
К вечеру седой снова набрался. Федя с Игорем надыбали где-то литр медицинского спирта и вместе со своим новым знакомцем набрались под гитару и сталкерские байки.
Снейк просидел с ними с полчаса и пошел на воздух.
А мы берет на лоб надвинем, И автомат удобней вскинем. И с улыбкою веселой Будем жечь дома и села. А мы по локоть закатаем рукава, А мы деревню раскатаем на дрова. Мы будем водку жрать и девок будем драть, И нам на совесть наплевать,— горланил пьяный Мунлайт.
Бородатый обошел барак кругом. С той его стороны, откуда выходили окна комнат, звуки проходящей внутри жизни доносились куда лучше:
Ты берет и я берет, Оба мыДа. Раньше он пел другие песни. И не работал на военных. И не набирался из-за того, что Угрюмый ушел и не вернулся. Ведь это ничего не значит. Сам же Мун тоже пропадал все это время.
А у Угрюмого, может, все хорошо. Может, он тоже изменился. Может, он вообще уже давно не Угрюмый.
Все же меняются. Это только на глупых коллективных встречах с людьми, с которыми не виделся по десять лет, принято орать: «Ой, а ты все такой же, ты ничуть не изменился». Если бы никто не менялся, то эти встречи можно было бы продолжать бесконечно. А они обычно себя исчерпывают через пару часов, когда все повспоминали как было и рассказали друг другу вкратце, что произошло за последние десять лет. И все. Точки соприкосновения кончились. Потому что все изменились.
Тот, кто скажет, что есть товарищи, которые не меняются вовсе, либо дурак, либо просто очень плохо разбирается в людях. Но от некоторых изменений некоторых индивидов отчего-то становится горько.
Подморозило. Снег сделался жестким и, ложась на землю, теперь не таял. Благодаря ему вокруг медленно, но верно становилось светлее. Только вдалеке чернел лес и не используемые военными дома.
Снейк посмотрел на светящиеся окна барака. За одним из них бренчала гитара. Может быть, надо было каждому идти своей дорогой? Каждому решать за себя? А они придумали объединить два решения и теперь снова катятся по порочному кругу, который собирались остановить.
Или Зона — это такой лабиринт, из которого нет выхода? Нет, выход есть.
Вот взять и сбежать прямо сейчас, порвать круг. Доказать, что выход есть. Себе, Муну, да кому угодно.
Снейк замер, мысли остановились, как впечатавшийся в стену локомотив. Впереди из-за угла ближайшей избенки выдвинулся знакомый силуэт. Застыл, преграждая дорогу.
— Куда намылился, Змей?
— Гуляю я, Сберкнижечка, — отозвался Снейк.
— Какая я тебе Сберкнижка, — набычился тот, что называл себя Игроком.
— Да, в самом деле, сберкнижка из тебя теперь аннулированная. Башляешь-то не ты.
Снейк вдруг с удивлением заметил, что в отсутствие Муна передергивает его манеру. С седым рядом он не стал бы изгаляться над Игроком, да это было и не обязательно, Мунлайт прекрасно справился бы сам, а сейчас…
Старший лейтенант шагнул вперед и серьезно поглядел на Снейка.
— В общем, так, — сказал с угрозой. — Завязывай прогулку и чеши спать. И этому своему скажи, чтобы вечер народного творчества прекращал. Если через десять минут не будет тихо, ему станет грустно. Это я могу обещать, хоть и не башляю.
4
Утром их разбудил Игрок. Подтянутый, свежий, чисто выбритый, в новой форме с погонами старшего лейтенанта. Даже рожа уже не выглядела такой избитой. Опухоль спала, синяки чуть побледнели, ссадина подзатянулась.
— Старший лейтенант Сберкнижкин, — гадко ухмыльнулся Мунлайт с верхней койки.
— Разговорчики!
— Ой, он еще и командовать придумал, — всплеснул руками Мунлайт. — Вы на него поглядите. Вонючка подрейтузная. Там где-то Федя был, ты вот им покомандуй. Федя! Федя, где ты?