Задача на выживание (Путь уцелевшего)

Зан Тимоти

— А вы б на его месте не злились? — возразил Прессор. — Если бы вселенная перевернулась вверх дном и все, что планировал в жизни, пошло прахом..

— Пожалуй, — согласился Джинзлер. — А он и те двое — последние из переживших сражение?

— Нет, таких осталось десять, — сказал Прессор. — Но остальные семь слишком старые и больные — они почти не выходят из своих кают.

— Большинство из пятидесяти семи Выживших либо были ранены во время боя, либо прошли через много лишений в первые месяцы после того, как «Дальний полет» сюда рухнул, — сказала

Розмари. — Это подорвало их здоровье и укоротило жизнь — вот почему осталось только десять.

— Конечно, мы говорим о взрослых, — добавил Прессор. — Было также несколько детей, переживших, как и я, Разорение, но мы тогда были слишком малы, чтобы осознавать происходящее. И, разумеется, еще не строили жизненных планов, — его взгляд впился в Джинзлера. — Хотя были у нас планы или нет, но наши жизни, как понимаете, тоже пошли прахом.

— Скажите это аристокре Формби, — посоветовал Джинзлер, спокойно выдержав его взгляд. — Это ведь он принял на себя вину за все это, а не я.

К его удивлению, Прессор улыбнулся.

— Вы правы, — сказал он, обойдясь без извинений. — Уверен, Улиар не забудет поднять этот вопрос.

— А вы, правда, ненавидели свою сестру? — спросила Эвлин.

Джинзлер посмотрел на девочку. Не отрываясь, с бесстрастным лицом, она глядела на него.

— Да, — ответил он. — Тебя это пугает?

— А почему это должно меня пугать? — спросила она.

— Может, ты решила, что я ненавижу всех джедаев, — предположил Джинзлер. — Может, ты решила, что я ненавижу тебя.

— Нет! — рявкнул Прессор раньше, чем Эвлин успела ответить. — Что бы вы там ни вообразили, прекратите немедленно. В ней нет ничего особенного.

Джинзлер нахмурился. Неожиданно резкая реакция — намного более эмоциональная, чем заслуживали его слова.

— Я лишь имел в виду…

— Нет, — сказал Прессор, теперь лучше контролируя голос, но столь же твердо. — Вам показалось. Оставьте ее в покое.

Джинзлер взглянул на Эвлин; и ему вспомнилось, как спокойно она вела их в ловушку турболифта. Нисколько не страшась вооруженных незнакомцев, словно бы каким-то образом знала, что те не станут в нее стрелять. А затем, с безупречной точностью рассчитав время, девочка небрежно шагнула сквозь дверной проем, захлопывая ловушку.

Он перевел взгляд на Розмари.

— Мне показалось? — спросил он. Розмари украдкой взглянула на брата.

— Джорада это беспокоит, — сказала она уклончиво.

— Здесь не о чем беспокоиться, — заверил Джинзлер. — Если у нее джедайские способности…

— Я сказал: оставьте ее в покое! — перебил Прессор. — У нее не будет такой жизни — я ей не позволю. Так же, как и Розмари. Вы слышите?

Джинзлер сглотнул слюну, вдруг заметив, что Страж стискивает ладонью рукоять бластера с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Я вас слышу, — тихо ответил он. — Но вы делаете ошибку.

— Просто держите рот закрытым, — сказал Прессор. Его голос оставался жестким, но рука на бластере, кажется, слегка расслабилась. — Слышите меня?

Джинзлер

осторожно вздохнул.

— Да. Больше я об этом не заговорю.

— Почему вы ненавидели свою сестру? — спросила Эвлин.

Джинзлер вновь посмотрел на нее, ощущая в груди стеснение, будто там начал расчищаться некий завал. Более полувека он прятал эти мысли и чувства в дальних углах своего сознания, никогда не заговаривая о них ни с родичами, ни с друзьями, и до сегодняшнего дня лишь однажды на это намекнул, когда признался Скайуокеру и Маре, что простился с Лоран не лучшим образом.

Возможно, он держал все это в себе слишком долго.

— Она была моей старшей сестрой, — заговорил Джинзлер. — Третьим ребенком из четырех, если интересно. Я был самым младшим. Мы жили на Корусканте, как бы в тени Храма джедаев. Точнее, мои родители там работали — инженерами по эксплуатации электронного оборудования.

Его взгляд сместился к одной из пустых парт, на которой лежала забытая дека.

— Мои родители восхищались джедаями, — продолжил он, с трудом выталкивая из себя слова. — Восхищались ими, почитали их… фактически боготворили на самом деле.

— А джедаи как-то отвечали на их привязанность? — спросил Прессор.

Джинзлер фыркнул.

— С чего вы решили, что великие и возвышенные хранители Республики вообще заметят пару скромных работяг, копошащихся у них под ногами? — Он покачал головой. — Конечно же, нет. Они не тратили время на такие пустяки. Но для моих родителей это было неважно. Они все равно обожали джедаев и считали, что иметь ребенка-джедая — это величайшая радость. Как только каждый из их детей делался достаточно взрослым, они вели его в Храм и пропускали через тесты.

— Ваша сестра была единственной, кто их прошел? — спросила Розмари.

Джинзлер кивнул.

— Ей как раз исполнилось десять месяцев, — сказал он, чувствуя, как саднит горло. — Это был самый счастливый день в жизни моих родителей.

— А сколько было вам в тот момент? — спросила Эвлин.

— Я еще не родился, — ответил Джинзлер. — Родителям не разрешалось даже видеться со своими детьми, когда тех забирали в Храм, и моим родители пришлось оставить тамошнюю работу. Тем не менее они постоянно слонялись поблизости, пытаясь увидеть Лоран хотя бы изредка, когда та проходила мимо. Мне было четыре, когда я увидел ее впервые.

— Мне было столько же, когда я встретился с ней в первый раз, — пробормотал Прессор.

Джинзлер моргнул.

— Вы ее помните?

— Конечно, — сказал Прессор, явно удивившись вопросу, — Леди Лорана — так мы ее звали. Что, по-вашему, я выгляжу слишком молодым?

— Дело не в этом, — произнес Джинзлер. — Просто с тех пор случилось столько всего, что это кажется… ну, вы знаете. Так что вы о ней думали?

Прессор пожал плечами — пожалуй, слишком небрежно.

— Она показалась мне довольно милой, — сдержанно ответил он. — По крайней мере, для джедая. Впрочем, никого из них я не знал достаточно хорошо.