Задержи дыхание и другие рассказы

Гренец Ольга

Ну что ж, наверное, хуже того трека ничего быть не может. Я нажала на «play». Плёнка крутилась, но из плеера, кроме фоновых потрескиваний, не доносилось ни звука. Это продолжалось так долго, что я решила: мне всё равно, что там записано. Пусть что угодно, лишь бы что-нибудь.

Прислушиваясь к белому шуму, я вспоминала всё, что мне известно о взрослой жизни бывшего юноши. Во времена нашей одержимости магнитофонными записями он собирался стать врачом и после школы поступил в медицинский. Я уехала учиться в Штаты, а когда вернулась навестить родителей, всё здесь приняло совсем иной оборот. Мой друг увлёкся шальными заработками: финансовые пирамиды, махинации с недвижимостью. Казалось нелепицей, но его нешуточно занимало, на какой машине я езжу в Америке. В другой раз, два года спустя, когда мы встретились,

он уже ездил на автомобиле с водителем, который по совместительству был охранником. Я спросила, зачем ему телохранитель, и он, просияв, ответил: «Именно так выглядит успех, детка!» Отвёл меня в дорогущий ресторан на крыше какого-то дворца и, сидя напротив, безостановочно кидал взгляды по сторонам. Еду подали на инкрустированной золотом посуде. Пощёлкав ногтем по тарелке, он поднял ко мне по-детски восхищённое лицо: «А ведь у вас в Америке нет таких ресторанов, ну, скажи?» «Кем ты работаешь?» – спросила я, но вместо ответа он стал дурить мне голову рассказами о прыжках с парашютом и о сноуборде. Тогда я видела его в последний раз. В следующие приезды предпочитала не попадаться на экраны его радаров.

Музыка возникла внезапно, без всякого перехода, и совсем не та, которой я боялась. Роскошные волнующие звуки; я с первых тактов узнала её и не могла дождаться слов. I see trees of green… red roses too… I see them bloom… for me and you… Луи Армстронг пел What a Wonderful World – песню, записанную для меня семнадцатилетним юношей. Я разрыдалась, я так всхлипывала, что едва слышала музыку.

Прислонясь к гинкго в нескольких шагах от своего дома и пытаясь унять слёзы, я приготовилась увидеть окружающее глазами автора песни и огляделась.

Передо мной возвышались руины нашего дома. Вся улица, казалось, обрушилась целиком в результате неведомого землетрясения будущего. Закрыв глаза, я сделала несколько глубоких вдохов и задержала дыхание. Я убеждала себя, что это абсурд, обычная тревожность, которая не отпускает меня с тех пор, как я переехала в Сан-Франциско. Но нет – бедствия будущего и в самом деле живут где-то неподалёку от нас, быть может, в другом измерении, кассета в моём Walkman – неопровержимое тому доказательство, и нужно иметь железное сердце, чтобы пережить эту идею параллельных миров.

I see friends shaking hands saying how do you do… Я дослушала песню до конца и ждала, что будет дальше, но оставшаяся часть плёнки оказалась пустой. Я перематывала её короткими очередями. На этой стороне больше ничего не было, на обратной тоже. I hear babies cry… I watch them grow… They’ll learn much more… than I’ll never know… – таяли в воздухе слова, смысл которых ускользал от меня. Перед мальчиком, которого я знала семнадцатилетним, мир предстал в такой красоте, что ему захотелось поделиться со мной своим открытием, – казалось бы, надо радоваться. Но нет, у меня не получалось. Слишком много горечи накопилось с тех пор, и не могла я забыть, каким он стал, повзрослев. Таких, как он, не беспокоит, как много горя приносят в мир их деньги. Так вот как они себя оправдывают: безумствуют на своих тачках, едят с золотых тарелок рыбу, которой грозит полное исчезновение, и внушают себе, что мир прекрасен и удивителен! А на мой взгляд, этой кассетой он невольно признавался в своей вине.

Дома было тихо. В прихожей всё так же витал мускусный запах духов пожилой дамы, у которой мы с мужем когда-то покупали квартиру. Я заглянула к сыну: ему было по-прежнему четыре и он спал, прижав к себе пожарную машинку. В спальне я разделась и устроилась рядом с мужем. А где-то там мой юный друг – по-прежнему юный – записывал для меня кассету, забыв про домашнее задание. А где-то там я, всё ещё семнадцатилетняя девчонка, лежала на зелёной жёсткой кушетке, залитой лунным светом, боясь заснуть от страха, что завтра не наступит, а я и все-все, кого я так люблю, исчезнут и превратятся в пыль.

Приглашение в докторантуру

На английском отделении стояла дикая вонь. Начинался первый день после весенних каникул, а Соня и так затянула с проверкой сочинений. Она села в читальном зале для преподавателей – пусть коллеги видят, как усердно она работает, – и вытащила зелёную ручку. Ах, какие замечательные, точно сформулированные меткие комментарии могла бы она написать!

Но сочинения были ужасные. Один восемнадцатилетний парень утверждал, что, если люди не верят в Бога, они навлекают на себя несчастья и потом страдают всю жизнь. Другой доказывал, что школьницы для своей же пользы и даже вопреки своим желаниям должны не наряжаться, а носить школьную форму, это убережёт их от изнасилования. Третий пространно – без единой ссылки или цитаты – рассуждал о том, что современным телесериалам не хватает образов сильных мужчин. Соня подняла голову. Читальный зал опустел.

К концу дня выход из корпуса гуманитарных наук перекрыл грузовой фургон с надписью: «Биологически опасные вещества». Соня отправилась домой пить вино и читать электронную почту; там скапливались письма с отказами из разных университетов, куда она подавала заявления на программу PhD [1] , и теперь во входящих Соню наверняка ждала очередная порция. Если к её магистерскому диплому добавится учёба в докторантуре, то через шесть лет ей придётся, скорее всего, засесть за ту же работу и рецензировать такие же сочинения. C той только разницей, что в этом случае она сможет претендовать на постоянную должность в штате университета, а вот тогда уж этим рецензиям и проверкам не будет конца до скончания времён. Возможно, отказы должны были послужить ей видимым сигналом, намёком, что с преподаванием пора распрощаться. Когда-то она занималась маркетинговыми исследованиями. Вернись Соня к прежней профессии, её доход мог спокойно увеличиться раза в четыре, а с ним в её жизнь вернулись бы выходные и свободные вечера. Красота.

1

Программа PhD соответствует российской докторантуре. – Здесь и далее примеч. автора.

Она открыла почту. Там лежало письмо с приглашением на кафедру сравнительного литературоведения. Полное финансирование в течение двух лет. Провинциальный город, известный своими метелями, на другом конце страны. Звёздные преподаватели. Небольшая программа, в которой приветствуется межфакультетское сотрудничество. Возможность запросить дополнительные средства, чтобы учиться за границей. Нас впечатлила ваша манера изложения, и мы искренне надеемся увидеть вас у себя.

В ящике Соню ждало ещё несколько писем. Последним открылось послание от президента её нынешнего университета, где Соня преподавала на временной основе. С прискорбием он сообщал уважаемым студентам, преподавателям и сотрудникам кампуса, что одна из сотрудниц была найдена мёртвой у себя в кабинете в здании факультета гуманитарных наук. Дебора Полк… на шестьдесят втором году жизни… способствовала успеху университета в течение последних девятнадцати лет… Начальник университетской полиции заявил, что смерть наступила в силу естественных причин. Близких родственников у Деборы нет. Ассоциация «Жизненный путь», осуществляющая программу поддержки работников университета, готова оказать первичную психологическую помощь сотрудникам, в том числе и временным. В конце письма указывался номер для бесплатных консультаций по телефону.

Весенние каникулы, догадалась Соня. Тело Деборы оставалось за закрытой дверью и медленно разлагалось, пока все отдыхали. Ни студенты, ни уборщики, ни коллеги-преподаватели всё это время не подходили к двери её кабинета. Ни одна живая душа.

Соня взяла бутылку и наполнила бокал. В конце концов, смерть Деборы Полк была смертью Деборы Полк, стоит ли делать из этого трагедию? Многие умерли за любимым делом. А Сонина жизнь – это Сонина жизнь. У них с Деборой Полк было мало общего.

На левом боку

В первые месяцы беременности она приучала себя засыпать на левом боку. Ночь напролёт старалась улечься поудобнее; пыталась заснуть, мысленно представляя себе картину завтрака. На что тянет больше: на гречку из русского магазина с молоком и отварной говяжьей сосиской или омлет по-американски – с беконом, сыром и ветчиной? Постоянно хотелось есть, причём исключительно жирное и мясное. Местные врачи не рекомендовали слишком быстро набирать вес. Ради ребёнка нужно есть овощи. Овощи.