Загадать желание
Шрифт:
Загадать… Как долго я думала над этим! Чтобы мы попали в свой мир… Чтобы все вернулось на свои места… Как же загадать, чтобы сделать все правильно? И – что будет с Арисом?
Оборачиваюсь через плечо: Хозяин леса смотрит на мерцающее чудо в наших руках, мягкий свет разглаживает резкие черты, борозда на лице – словно зарубка на коре – теперь похожа на шрам от недавней раны. Он переводит взгляд на меня, в его глазах я замечаю растерянность. Но – лишь на миг. И спешно отворачиваюсь, боясь проститься с последней, слишком слабой, призрачной надеждой.
Желание. Загадать желание.
В голове сумбур, мысли
– Женя, – Алина улыбается мне тепло и уверенно. – Я решила.
Понимание приходит сразу. Сердце замирает, падает куда-то… В золотистом свете лицо подруги спокойное и счастливое.
– Я решила. Скажи моим родителям…
– Но ты же…
Она качает головой.
Алинка.
Этого я не ждала, но почему-то понимаю, что все должно быть именно так.
Моя лучшая, моя единственная подруга. Сколько мы вместе прошли дорог – и в этом мире, и в том, родном. Сколько невзгод и радостей разделили на двоих. И даже едва не поделили любовь.
Леон с трудом отрывает взгляд от того, кто стоит за моей спиной.
– Прощай, друг.
Улыбается через силу. Мне. Его рука сжимает Алинкино плечо – не сильно, так, что подруга легким движением может сбросить его ладонь. Передумать. Но – я смотрю в глаза Алины и понимаю – этого не будет.
За их спинами небо алеет от зарева. Всемил хмурится, но не торопит. Искры в его прищуренных светлых глазах, на вышивке рубашки, в складках алого кушака.
– Доброй дороги, колдунья.
Пора.
Загадать желание.
Я почти знаю – какое. И Алина знает – я вижу по ее глазам. Значит, мы загадаем вместе.
Только…
– Арис!
Черной тенью возвышается за моей спиной Хозяин тополиной рощи. Под его ресницами – желтый блеск, но вдруг это – лишь отражение света? Не ушел обратно, в лес, не спрятался. Держит крепко, мне больно от его хватки, но – так даже лучше. Прижимаюсь спиной к его широкой груди.
– Не отпускай.
Шар сияет в наших с Алиной ладонях. Распускаются цветы из металла, оживают вплетенные в узоры силуэты зверей и птиц, дрожат крылья золотистых бабочек, а я все еще вижу лицо подруги, боюсь моргнуть, разорвать последнюю нить этого прощального взгляда. Но свет становится ярче, заполняя все вокруг, ослепляя. И вот уже ничего вокруг нет, кроме этого света… и рук, что обнимают меня за плечи.
Эпилог
Солнечный свет лился в незавешенное окно. Карина сидела на моей кровати, покачивая ногами, обутыми в пушистые фиолетовые тапки. Родители требовали для нее отдельную палату, но здание больницы было переполнено. В нашей палате стояло семь коек, да еще прикатили две дополнительные. Мне повезло больше всех – досталось местечко под окном, и поэтому Карина предпочитала проводить время, сидя у меня в ногах и поглядывая за капельницей, чем лежать на своей койке у самой двери.
В трех городах для вернувшихся из другого мира выделили по больнице, в которых нас тут же закрыли на карантин и обещали продержать не меньше месяца. После того, как мы с Алиной загадали желание, люди одновременно появились по всей стране, в разнообразных, самых неожиданных
Едва открыв глаза и сообразив, что нахожусь в больнице, я стала спрашивать про Ариса, но врачи то ли ничего не знали, то ли не хотели мне рассказывать. А Карина сказала, что вместе с Володей, которого поместили на этаж ниже, обошла все палаты, но брата так и не нашла.
– Может, он в одном из закрытых боксов? – предположила Карина. – Или его в другую больницу отвезли?
Она ведь не знала, что я так и не смогла уговорить Ариса вернуться. Что в последний миг, перед тем, как загадать желание, я увидела за своей спиной не человека, а Хозяина тополиной рощи.
Через несколько часов после того, как я очнулась, пришел первый посетитель. В защитном костюме и прозрачной маске Андрей Петрович Кожухов смотрелся настолько странно, что в первый миг я запаниковала. Но соседи по палате уже привычны были к такому виду посетителей и лишь приготовились слушать наш разговор – хоть какое-то развлечение.
– Где Арис? – это я спросила раньше, чем сообразила поздороваться – было не до приветствий. – Скажите, он вернулся? Он здесь?
– Евгения, давайте мы с вами договоримся вот о чем: сперва вы ответите на мои вопросы, а потом я отвечу на ваши.
«Договоримся, договоримся», – отголоски чужих голосов пронеслись в памяти. Я согласилась и рассказала обо всем, что случилось после нашей беседы в милицейском отделении, когда Андрей Петрович показывал нам фотографии убитого стеклодува. И о своем договоре с тварями Пустоши, о том, как Арис спас меня, пожертвовав собой, и как я отдала имя Огненному, пытаясь его вернуть. И, наконец, о том, как мы с Алиной загадали желание.
– Хм, все еще сложнее… – Кожухов ненадолго задумался, привычным жестом попытался тронуть подбородок, но вместо этого наткнулся одетой в перчатку рукой на маску и усмехнулся. – Так значит, ваша подруга сама решила остаться? И, возможно, кто-то из тех, кто не вернулся, выбрал жизнь в том, другом мире?
Я кивнула.
Наше с Алиной желание позволило каждому сделать выбор, и я уверена была, что колдунья Василина из Высокого Берега по-прежнему шьет кукол и вяжет шарфики, сидя в просторной горнице их с мужем дома. А встреченная нами в Хмельках старушка, забытая детьми и внуками любительница роз, поселилась в одной из деревень предгорья. И, хотелось надеяться, Андрей Шургин остался со своей женой Настасьей и поможет Фоме заново отстроить поселок на месте сгоревших дотла Хмельков.
– Вы обещали мне сказать, что с Арисом, – напомнила.
– Он… здесь.
Несколько мгновений я всматривалась в лицо за маской, боясь поверить.
– Где?
– Этого я вам сказать не могу, Евгения, – и поднял руку, предупреждая мое возмущение. – Нет, я не собираюсь долго прятать его от вас, но – вы на карантине, помните? А Валентин Дмитриевич был нами изолирован как источник особо ценой информации, и после того, что вы рассказали, у меня есть все основания оставить его в условиях строжайшего карантина. Вы ведь не отрицаете процесс физического перевоплощения? Попробуйте-ка объяснить нашим врачам, что всему виной некое волшебство и отданное в залог имя.