Загадка альпийских штолен, или По следам сокровищ III рейха

Непомнящий Николай Николаевич

Монте-Соратте. Здесь располагался тайник с итальянским золотом

Затем пошла новая волна слухов – о таинственных туристах, которые по ночам появляются на горе с фонарями, картами и лопатами. Чтобы положить конец этим тревожащим пересудам, местные власти летом 1950 года объявили Монте-Соратте запретной зоной и послали в ближайшую деревню Сан-Оресте армейское подразделение и взвод

карабинеров. Увы, последние не обнаружили ни привидений, ни «туристов», хотя, как утверждали окрестные жители, на горе произошла перестрелка. Однако и это имело вполне прозаическое объяснение: сидевшие в засаде карабинеры и армейский патруль в темноте не признали друг друга.

Внимание полковника Рокка привлекла одна деталь. Священник дон Джермино Аббалле, 83 лет, рассказал, что ночью в начале мая 1944 года на Монте-Соратте слышалась сильная стрельба, а приблизительно через месяц, тоже ночью, раздался мощный взрыв. Это же подтвердил и Антонио Пьермарини, возглавлявший во время войны фашистскую организацию в деревне, а затем сидевший в союзническом лагере для военнопленных. Он отлично помнил, что новозеландские войска захватили их деревню 5 июня (в этот день его и арестовали!), а накануне ночью к нему заходили пятеро эсэсовцев – трое офицеров и двое солдат, до этого, видимо, прятавшиxся на горе.

Во время очередной встречи «мисс Эмме» было официально заявлено, что Итальянский банк принимает ее условия. А на следующий день в Мюнхен по полученному от нее адресу выехали двое агентов СИФАР.

…Дождь, то нудно моросящий, то обрушивающийся яростным потоком, вот уже вторые сутки безраздельно царил в городе. Он притушил серой пеленой яркие огни реклам и превратил дома в маленькие, отрезанные друг от друга крепости. В одной из них – старомодном, чопорном особняке с садиком на Дахауэрштрассе – в тот вечер перед двумя cмyглыми, черноволосыми мужчинами шаг за шагом развертывалась одна из необычных историй минувшей войны.

– Личную охрану обергруппенфюрера Вольфа составляли мы, солдаты полка СС «Адольф Гитлер», – неторопливо рассказывал худощавый, жилистый мужчина в золотых очках, придававших его аскетическому лицу высокомерно-неприступный вид. Это был хозяин особняка, сорокадвухлетний Вильгельм Фогт. – В десять часов вечера 3 мая сорок четвертого года тридцать человек подняли по тревоге и послали с колонной из пятнадцати грузовиков по Виа-Фламиния в Кастельнуово-дель-Порто. Там во дворе какого-то старинного палаццо нам приказали погрузить на машины множество железных и деревянных ящиков.

Затем колонна двинулась дальше и вскоре свернула с шоссе на проселочную дорогу. На фоне звездного неба впереди темнела какая-то громада, в которой Фогт узнал очертания горы Монте-Соратте.

– Мне уже приходилось не раз бывать там, и я решил, что мы везем в штаб фельдмаршала Кессельринга образцы секретного оружия, о котором тогда ходило много всяких слухов. Грузовики остановились у входа в один из главных тоннелей. Оттуда вышел офицер СС и приказал машинам въехать внутрь. Через несколько сотен метров мы остановились в просторном зале, построились возле грузовиков. К нам подошли трое офицеров – старший был в звании оберштурмбаннфюрера – и объяснили задачу. Предстояло перетаскать привезенный груз по нескольким галереям в небольшое помещение с бронированной дверью.

Всю ночь как проклятые мы таскали туда ящики и складывали

штабелями вдоль узкого прохода. Когда дело подошло к концу, оберштурмбаннфюрер подал команду каждой паре солдат захватить по ящику и обратно в главный зал не возвращаться, а построиться в нише, недалеко от пересечения галерей. Там, мол, мы получим указание, каким маршрутом следовать в Рим. Не знаю, в чем было дело: может быть, в нелогичности приказа – ведь инструктаж можно было провести и в главном помещении, подслушивать все равно было некому, – а может быть, в автоматах, которые висели на груди у офицеров. – Фогт умолк, словно бы мысленно восстанавливая ту решающую для него минуту, врезавшуюся в память на всю жизнь. – Ящик, который достался мне с моим напарником Куртом, был довольно легкий. Я пожаловался Курту, что у меня разламывается поясница, и попросил его одного отнести груз. Курт согласился.

Дальнейшие поступки Фогта, как признался он сам, были продиктованы не разумом, а прямо-таки животным инстинктом самосохранения. Пока солдаты разбирали ящики, Фогт успел юркнуть в кабину одного из грузовиков и затаился там. Он видел, как, едва в галерее скрылась последняя пара, в глубь горы направились часовые.

– Минут через двадцать из галереи послышались гулкие автоматные очереди, приглушенные крики и стоны. Еще толком не понимая, что произошло, я выскочил из кабины и бросился по тоннелю к выходу. Мне удалось пробраться в Монте-Арджентарио, где жила моя подруга – итальянка. Почти год я скрывался у нее, а после войны вернулся сюда, в Германию, – закончил свой рассказ бывший эсэсовец.

– Почему же вы не сообщили о тайне Монте-Соратте раньше? – недоверчиво спросил один из агентов СИФАР.

– Зачем? Чтобы подарить золото союзникам, а самому очутиться в тюрьме или в лучшем случае в лагере для военнопленных? – улыбнулся Фогт своими тонкими, бескровными губами. – Вы ведь помните послевоенную сумятицу…

Резкий звонок в прихожей заставил итальянцев насторожиться.

– Минуточку, прошу прощения, господа, – успокаивающе сказал хозяин, пружинисто поднимаясь из своего глубокого кресла. – Это, наверное, наш Герлах наконец-то привез заказанное пиво. Я его жду с самого утра.

Щелкнул замок входной двери. Послышалась монотонная дробь дождевых капель по листьям деревьев. Внезапно ее разорвали глухие хлопки выстрелов, словно кто-то открывал бутылки шампанского. В следующую секунду агенты СИФАР были на крыльце. Где-то справа в темноте взвизгнули на повороте тормоза, и опять наступила тишина, на фоне которой неумолчный шелест дождя казался зловещим. За его густой завесой итальянцы не сразу разглядели темную фигуру, лежавшую в конце короткой бетонной дорожки, у открытой калитки.

– Да, второй раз надуть судьбу Фогту не удалось, – спокойно заметил один из агентов, тщетно пытавшийся нащупать пульс у лежавшего ничком немца. Он выпустил жилистую руку, со стуком упавшую на бетон. – Больше нам здесь делать нечего. Пусть полиция сама разбирается, что к чему.

Итак, поездка в Мюнхен, на которую возлагались все надежды, окончилась ничем. Правда, рассказывая о своих передрягах после освобождения союзниками Италии, Фогт обмолвился о том, что однажды возил свою подругу, «мисс Эмму», в Mоньe-Copaтте и даже объяснил ей приблизительно, где должна находиться штольня с золотом, вход в которую немцы конечно же взорвали или замуровали.