Загадка бордового портфеля
Шрифт:
Сразу успокоившись, Иван вернулся к матери. Та уже затоварилась под завязку и заметно нервничала, то и дело поглядывая на часы.
— Куда ты девался? — набросилась на сына она. — Всю воду, что ли, на рынке выпил?
— А? — уставился на неё Иван. — Какую воду? Ах, воду! — в последний момент спохватился он. — Нет. Я ту, которую мне хотелось, не нашел.
— Когда людям хочется пить, они пьют любую, — раздраженно произнесла мать.
— Но мне не так уж хотелось, чтобы пить любую, — нашелся Иван.
— Тогда бери сумки — и домой! — скомандовала
Но и вернувшись домой, Иван не переставал думать о встрече на рынке. Ему не терпелось поделиться новостью с ребятами. А в особенности почему-то с Марго. Поэтому её телефон он набрал первым. Увы, как и следовало ожидать, в квартире Королевых никто не отозвался. Ровно тот же результат ожидал его при звонках остальным друзьям. «Ну, надо же, — с досадой размышлял Иван. — Почему именно сегодня их всех унесло? Если бы хоть кто-нибудь оказался в Москве, мы бы уже сейчас побежали на рынок».
Затем он подумал о Владиславе Николаевиче. С момента, когда Марго сообщила неприятную новость, минули уже почти сутки. Не исключено, что сосед Луны уже нашелся и сидит теперь преспокойно дома с женой. Или похитители созвонились с Еленой Марковной и выдвинули какие-то свои условия. Однако до возвращения Луны получить какую-либо информацию о пропавшем бизнесмене Иван не мог. И ему оставалось лишь набраться терпения и ждать.
Но спокойно ждать Иван не мог. Он пытался отвлечься, но сегодняшняя встреча на рынке не выходила у него из головы. Стремясь хоть чем-то себя занять, Иван попытался составить словесный портрет мужика в кожаной куртке. Дело сперва представлялось мальчику очень простым. Всего несколько часов назад он с этим Радиком столкнулся нос к носу.
Однако, оказавшись наедине с чистым листком бумаги и ручкой, Иван растерялся. С чего же начать? Немного поразмыслив, мальчик наконец медленно вывел первое слово: «Рост». «А кто его знает, какого он роста? — заколебался он. — Точно чуть выше меня. Но насколько?»
Поднявшись со стула, Иван подошел к дверному косяку и отмерил примерный рост Радика. Затем направился в переднюю и, порывшись в стенном шкафу, нашарил среди инструментов отца рулетку, с помощью которой замерил расстояние от пола до предполагаемой макушки Радика.
— Ванюша, — появилась в самый неподходящий момент Генриетта Густавовна. — Решил измерить, насколько подрос с прошлой весны? Интересно, интересно. Ну, и что у нас там получается?
Иван от неожиданности отпустил рулетку. Она с тихим жужжанием ушла в металлический корпус. Теперь придется начинать все сначала.
— Бабушка, не мешай! — взмолился внук.
— Что значит — не мешай? — поджала губы Генриетта Густавовна. — По-моему, я имею полное право поинтересоваться, насколько ты вырос.
— Я тут совершенно ни при чем, — огрызнулся Иван. — Я занимаюсь совершенно другим делом.
— Каким же, позволь узнать? — не отставала бабушка.
— Ты все равно не поймешь, — Ивану в голову не приходило, что ей ответить.
— А ты попробуй объяснить. Вдруг я пойму. У меня как-никак два высших образования.
— У
— Физик, конечно, из меня никудышный, — вынуждена была признать бабушка, большую часть жизни проработавшая редактором в солидном академическом издательстве, — но, может, все-таки объяснишь, каким образом дверной косяк связан с углом падения?
— Бабуль, это слишком сложно! — Иван и сам не знал ответа на этот вопрос. — И вообще, не мешай мне делать уроки.
— Мама! — показалась из кухни Инга Сергеевна. — Ну, что ты пристала к ребенку? В кои-то века человек сам вспомнил про физику и решил ею заняться.
— Значит, теперь я и спросить уже ничего не имею права? — обратила негодующий взор на дочь Генриетта Густавовна. — Видите ли, он занялся физикой. А толку-то. Если он не может про этот угол ничего объяснить, то и на уроке плохо ответит.
— Когда доучу, смогу объяснить, — оборонялся Иван. — А пока я только начал.
— Ах, поступайте, как знаете!
И, обиженно пожав плечами, бабушка удалилась к себе в комнату дочитывать письма Петрарки.
— Уф-ф, — провел ладонью по лбу Иван.
— Нечего отдуваться, — проводив взглядом Генриетту Густавовну, принялась воспитывать Ивана мать. — Неужели нельзя по-человечески разговаривать с бабушкой? Она все время на тебя обижается.
— А я что, виноват? — взмолился Иван. — Просто она постоянно меня расспрашивает. Обо всем.
— Можешь и ответить. Не развалишься. Естественно, бабушка интересуется твоей жизнью. Ты же ей родной внук, а не посторонний. Прошу тебя: впредь будь повежливей. Тем более мы теперь живем все вместе.
И мать снова ушла на кухню. Оставшись наконец один, Иван опять принялся за измерения. У него получилось сто восемьдесят сантиметров. «Фигура», — начертал на листке следующее слово мальчик. «Как это пишут в детективах? — начал вспоминать он. — Ага! «И, склонившись над листком, он вывел: «Телосложение плотное. Фигура спортивная». Иван перешел к следующему пункту. Он назывался «Особые приметы». Сперва мальчик надолго задумался. Затем написал: «Особые приметы отсутствуют».
Теперь следовало описать лицо. Тут Ивана ожидали наибольшие трудности. Ибо за исключением всего двух фраз: «Лицо круглое. Волосы темные, коротко стриженные», — начинающий детектив выжать из себя ничего не смог. «Глаза… Какие же у него глаза? Маленькие? Нет, наверное, средние. Во всяком случае, небольшие. Цвет… Цвет… Наверное, у него темные глаза». Вот и все, что удалось ему вспомнить по поводу лица таинственного Радика. То есть, встретив, он и впрямь узнал его. Сможет, естественно, узнать и впредь. Но вот объяснить кому-то другому, как выглядит Радик… Промучившись ещё часа полтора, Иван окончательно убедился, что эта задача ему не по силам. То ли у него недостаточно развита наблюдательность, то ли у этого мужика какое-то совсем невыразительное лицо…