Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор

Эгге Осмунд

Независимо от того, поверил или не поверил тогда Сталин Волковой, однако позднее он признал ее полезность. Он приказал выдать ей денежное пособие и оказать необходимую помощь. Ей также выделили отдельную, обставленную мебелью квартиру; она регулярно получала большое денежное пособие и бесплатные путевки на отдых. После убийства Кирова на основании доносов Волковой многие люди были арестованы и приговорены к заключению за антисоветскую и контрреволюционную деятельность. В 1940 г. Волкова снова была обследована врачебной комиссией, которая пришла к заключению, что пациентка «обнаруживает параноидальное развитие личности», но, несмотря на такой диагноз, она продолжала оставаться информатором НКВД. В 1956 г. в отчете КГБ было отмечено, что Волкова является неисправимой лгуньей; на будущее предлагалось оставлять все ее донесения без внимания [524] .

524

Реабилитация: как это было. Т. И. С. 165-167.

По

словам Волковой, она на протяжении многих лет встречалась с высшими руководителями НКВД, в т. ч. с Ежовым и Берией. В августе 1949 г. она якобы была удостоена личной встречей со Сталиным. Но, скорее всего, это всего лишь одна из ее больных фантазий, т. к. этот визит не подтвержден записями книги посетителей Сталина [525] .

В своем письме от 30 мая 1956 г. в Центральный Комитет Волкова утверждает, что в течение месяцев, предшествовавших убийству Кирова, она якобы имела тесные контакты с Николаевым и с теми, кого она считала его сообщниками, — Котолыновым и Шатским. Николаев якобы говорил ей, что покушение на Кирова готовится в Ленинграде и одновременно с ним будут произведены покушения на Ворошилова и Молотова в Москве. Как пишет Волкова, в сентябре 1934 г. ее вызвали к руководству Ленинградского управления НКВД. Помимо других ее допрашивали Бальцевич и Петров, которые потребовали от нее забыть все, что она знала о планах убийства Кирова. Когда она отказалась, ее заключили в тюрьму и подвергли пыткам. Однако через несколько дней ее освободили. В последующем она и Николаев якобы отправились в Лигово; местом встречи была как будто бы дача члена Центрального Комитета партии. Там она вместе с Зиновьевым, Каменевым и Евдокимовым выгружала оружие с подводной лодки; в качестве доказательства она предъявила гранату из одного из ящиков с оружием, которую она показала своему куратору из НКВД, рассказывая ему эту историю. Она также написала письмо Кирову, в котором упомянула о том, что Николаев уже однажды пытался убить его. Как она утверждала, Николаев сам ей об этом рассказывал. В конце октября, после того как Волкова написала еще одно письмо Кирову и в Центральный Комитет партии в Москву, ее снова вызвали в НКВД, где попытались убедить ее забыть все, что она до этого знала. Именно после этих событий она и была отправлена в психлечебницу [526] .

525

Реабилитация: как это было. Т. II. С. 166; Исторический архив. 1996. № 5-6. С. 59.

526

Источник. 1994. № 2. С. 59-63.

Если история Волковой, изложенная в письме в Центральный Комитет в 1956 г., является правдой, то и официальная версия властей от 1934 г. (по которой на убийство Кирова Николаева подбивала группа бывших зиновьевцев) также будет верна. Но мы видим, никаких оснований для этого нет. Показания Волковой от 1956 г. также не соответствуют тому, что она якобы говорила сотрудникам НКВД перед убийством Кирова. Мы вынуждены заключить, что информация Волковой, рассказанная ею в 1956 г. об НКВД, является чистым вымыслом. Вероятно, многочисленные подробности, которые она приводит, были взяты ею из газетных публикаций, посвященных расследованию и судебным процессам, проходившим после убийства, или же из официальных судебных отчетов о показательных московских процессах. Прочие «подробности», по всей видимости, ею просто придуманы. Ничто в рассказах Волковой не указывает на то, что она знает что-то, что она могла бы знать только в том случае, если бы она действительно участвовала в этих делах (как она утверждала впоследствии). Степень доверия к ее рассказам равна нулю; эта история, как и другие ее повествования, порождены больной фантазией этой женщины. Информацию Волковой отверг и КГБ; люди, осужденные по ее доносам, были впоследствии реабилитированы [527] .

527

См., например: Яковлев. 1991.

Другим аспектом данного дела является то, что оно дает возможность по-новому оценить версию, что Сталин, действуя через местных сотрудников НКВД, организовал убийство Кирова. Почему же Сталин был заинтересован в допросе Волковой, которая обвиняла тех же самых людей, которые якобы выполняли его приказ об убийстве?

История Элизабет Лермоло

Кроме Мильды Драуле и Марии Волковой может быть еще одна женщина, которая была допрошена Сталиным во время его двухдневного визита в Ленинград. Считается, что она, провела пять лет в тюрьме и лагерях, но после освобождения ей удалось бежать за границу. В 1955 г. под именем Элизабет Лермоло эта женщина опубликовала в США книгу «Face of a Victim» («Лицо жертвы»). В ней она описывает то, что ей якобы пришлось испытать в советских тюрьмах после убийства Кирова.

По имеющимся данным, настоящее имя Элизабет Лермоло — Елизавета Федоровна Ермолаева. Она была одной из семидесяти семи, которые были 16 января 1935 г. приговорены Особым совещанием [528] . Она получила пять лет лагерей.

Ермолаева являлась служащей Промышленной академии (Промакадемии), состояла в Коммунистической партии с 1924 г. [529]

Однако Лермоло об этом в книге не упоминает. Но она утверждает, что была замужем за бывшим царским офицером и жила в изгнании в маленьком русском городке Пудоже на восток от Онежского озера. Там она предположительно пару раз встречалась с Николаевым (в июле и сентябре 1934 г.), когда он навещал свою тетку, соседку Лермоло. Поздно вечером 1 декабря того же года она была арестована местным отделением НКВД и отправлена в Ленинград вместе с группой других жителей Пудожа. Там она была допрошена Сталиным, который хотел, чтобы она рассказала ему о своих встречах с Николаевым. В последующие недели ее допрашивали следователи НКВД, которые пытались сделать ее участницей заговора об убийстве Кирова.

528

См. гл. 5 и далее в этой главе.

529

Реабилитация: Политические процессы. С. 126,129.

В тюрьме она встретилась с родственницами Николаева — Мильдой Драуле, двумя сестрами, матерью и женой его брата. В последующие годы она встречалась со многими людьми, которые рассказывали ей об обстоятельствах убийства Кирова. Ее рассказ о жизни в заключении достаточно правдив, ее характеристика Николаева и его семьи свидетельствует, что она была действительно немного знакома с ними. Она путано говорит о подробностях жизни младших сестер Николаева, однако такие ошибки через двадцать лет после описываемых событий вполне допустимы.

Тем не менее остальная часть ее книги, в которой пересказываются истории, якобы услышанные ею от своих сокамерников, содержат фантастические «откровения», явно почерпнутые из слухов, циркулирующих в советской тюремной среде, и щедро приправленные «фактами», придуманными самой Лермоло. Так, она утверждает, что после допроса самим Сталиным ее допрашивали сотрудники НКВД, однако это не подтверждается соответствующими протоколами допросов, которые сейчас доступны исследователям. Факты, изложенные ею верно, она могла взять из советской прессы и отчетов о московских показательных процессах. Прочие подробности, которые можно сверить с тем, что мы сегодня знаем, являются в основном вымышленными.

Одним из примеров подобных придуманных историй является рассказ Мильды Драуле о том, что она якобы была первым свидетелем убийства Кирова. Будучи стенографисткой Ленинградского обкома партии, днем 1 декабря она находилась в Смольном. Она должна была вести протокол собрания активистов, назначенного на 16 час. 30 мин. Киров работал в своем кабинете и спустя некоторое время пошел в кабинет Чудова. Когда совещание уже должно было начаться, Драуле подходила к двери, и в это время в коридоре прозвучали два выстрела. Как только она вошла в коридор, то увидела лежащих на полу Кирова и Николаева, после чего из кабинета Чудова начали выбегать люди. Первым был заместитель начальника Ленинградского управления НКВД Запорожец. Он закричал что-то об убийцах, которых необходимо схватить, выхватил свой браунинг, подбежал к лестнице и стал спускаться с нее. Все остальные последовали за ним. Теперь, кроме Драуле, в коридоре никого не было; сначала ей показалось, что Киров и Николаев мертвы. Но Николаев неожиданно поднял окровавленную голову, оглянулся вокруг и закричал: «Я убил этого ублюдка!» Услышав голоса возвращавшихся людей, он вынул из кармана бритву и перерезал себе горло [530] .

530

См.: Lermolo. Op. cit. P. 63-64.

Материалы предыдущей главы позволяют утверждать, что здесь все неправда. Совещание в кабинете Чудова к 16 час. 30 мин. уже шло девяносто минут. Кирова не было в Смольном, он прибыл туда только в 16 час. 30 мин. После того как Киров и Николаев были обнаружены лежащими на полу, в коридоре были люди, Николаев не перерезал себе горло. Запорожец, который якобы первым высочил из кабинета Чудова, находился в этот момент в городе Сочи на Черном море, а Драуле никогда не работала стенографисткой в обкоме партии. Она вообще не работала в Смольном в это время, и нет никаких свидетельств, что она находилась в момент убийства в Смольном.

Позднее Лермоло встретила человека по фамилии Коршунов, который рассказал, что был свидетелем убийства Кирова. Его история Удивительным образом «подтверждает» некоторые детали рассказа Драуле, в т. ч. присутствие в Смольном Запорожца, и добавляет новые некорректные подробности. Ссылка Лермоло на двух независимых свидетелей, оба из которых рассказывают одну и ту же недостоверную историю, подтверждает, что ее версия является чистой ложью. Таким образом, нет никаких оснований доверять любой из ее более или менее фантастических историй, которые ей якобы рассказали во время заключения. И, разумеется, нет никаких подтверждений тому (как она уверяет), что ее допрашивал сам Сталин. Ее книга — еще один пример, что не следует доверять разного рода сенсационным «откровениям» о сталинской эпохе эмигрантов из Советского Союза. Но книга Лермоло использовалась в качестве источника сведений целым рядом историков, изучавшим убийство Кирова, в т. ч. и Эми Найт, которая написала работу уже в конце 1990-х гг. [531]

531

См., например: Conquest. 1989; Heller & Nekrich. 1986. P. 277, 279; Knight. Op. cit. P. 13-14, 208; См.: Бастрыкин и Громцева. Указ. соч. С. 61.