Загадка кольца с изумрудом
Шрифт:
Она посмотрела на мужа. Погрузившись в мысли о тюльпанах и предательстве, он рассеянно смотрел в окно. Конечно, ума и рассудительности доставало и ему, но к ним примешивалось кое-что еще, и в сравнении с Воном Джефф казался куда более человечным. Быть может, то была ответственность. Совесть. Осознание, насколько хрупка жизнь, в том числе и его собственная. Это качество не обсуждают философы, его невозможно разложить на части и обратить в теорему. Оно просто есть и все. Потому-то Джефф и женился на девице без приданого и из обычной семьи, как только потребовали обстоятельства. Он выполнил свой долг,
Вон в подобном положении наверняка повел бы себя иначе. Решил бы: раз она настолько глупа, пусть терпит заслуженный позор.
Звук копыт зазвучал по-иному — экипаж свернул с Кейпел-стрит и въехал на мост через Лиффи. Отражение фонарей в черной воде походило на сторожевые башни затонувшего города.
Летти поежилась, и не только оттого, что с приходом ночи изрядно посвежело. Вид недвижимой воды, замороженной фонарным светом, леденил душу. Протянув по привычке руку, она вспомнила, что плаща нет. Поспешно покидая театральную ложу, она оставила его вместе с ридикюлем. Тогда ей было жарко, большей частью от ярости.
Джефф заботливо заглянул ей в глаза:
— Вам холодно?
Летти потерла руки, покрывшиеся мурашками.
— Немного.
— Тогда сделаем вот как. — Рука, коснувшаяся ее плеча, на сей раз определенно что-то замыслила. Джефф обнял жену и притянул к себе. Тепло, исходившее от него, согревало лучше, нежели камин зимним вечером.
— Какая несправедливость! — пробормотала Летти. — Вы одеты гораздо теплее меня.
Прядь ее волос упала ему на нос. Он чихнул, убрал прядь в сторону и усадил жену поудобнее.
— Поговорим о несправедливости в полдень, когда вам в вашем муслине будет легко и уютно, а я буду изнывать от жары.
— Могу дать вам взаймы зонтик от солнца, — предложила Летти, прикрывая зевок. — Если хотите, еще веер.
— Представляю, что станет с моим добрым именем. — Когда Джефф говорил, она чувствовала движение его груди, еще не слыша голоса.
— М-м-м… — Ее больше интересовало его тепло, нежели слова. Шерстяная ткань мужского сюртука оказалась мягче, чем можно было предположить, и совсем не царапала щеку, лишь края галстука то и дело касались носа.
Летти отодвинула голову к рукаву, подальше от накрахмаленных частей костюма. Она чувствовала удивительное умиротворение, готовая в любое мгновение провалиться в глубины сна.
— Удобно? — спросил Джефф.
— М-м-хм-м… — Летти попыталась бороться со смыкавшимися веками, но бесславно проиграла.
Убаюканные покачиванием кареты и теплом Джеффа, ее мысли поплыли назад, к событиям и тревогам минувшего дня. Черные тюльпаны, золоченые перила, тело Эмили на полу… Вон, обменивающийся многозначительными взглядами с Джейн в склепе у церкви Святой Вербурги… Что, если Джейн заблуждается? Не сам ли Вон убил Эмили?.. Черные волны волос на полу, совсем таких, как у Мэри… Перед глазами возник призрачный образ сестры. «Мэри, кто тебя звал?»
Собственные руки, холодные и в крови, как у леди Макбет… Мэри явилась, потому что сама того пожелала, но самое страшное — она нимало не печалилась. Летти крепче прижалась к Джеффу, в изумлении
Джефф, разрабатывая планы и продумывая, чем заняться завтра, тем не менее сразу заметил, когда дыхание Летти зазвучало медленнее и умиротвореннее. Удивительно, но он ни на миг не забывал о ней и мог с точностью сказать, когда именно она уснула, где расположена на ее лице каждая веснушка, вспомнить во всех подробностях их последний разговор. Особенно ту его часть, где речь шла о гордости.
Он посмотрел па жену. Растрепанные волосы скрывали лицо, и в неровном свете фонаря виднелся лишь кончик веснушчатого носа. На черной ткани платья маслянисто поблескивало зеленое пятно — крошечный пруд, скрытый ветвями от солнца.
Прикоснувшись к камню, Джефф вспомнил, с какой тягостной неприязнью всего месяц назад надевал это кольцо Летти на палец. С тех пор, казалось, минула вечность, и вовсе не с ним это происходило, а с кем-то иным. С человеком неблагоразумным, самовлюбленным, не видящим дальше собственного носа, подумал он, осторожно прикасаясь подбородком к макушке Летти. От ее волос приятно пахло ромашкой, как в старом саду Сибли-Корт летом.
По возвращении в Лондон следовало подобрать более изящную вещицу. Кольцо Пинчингдейлов было не только уродливо, но и слишком велико для маленькой ручки. Камень закрывал полпальца и смотрелся чудовищно. На руке темнели веснушки, красноречиво рассказывая, что Летти — любительница погулять без перчаток. На большом пальце белел давний шрам. Ладонь была не овальной, как требовала мода, а почти квадратной, хотя грубоватость формы скрашивалась тонкокостностью. Рука лучше всяких слов говорила об уязвимости, спрятанной под видимой силой. Увесистое кольцо с изумрудом лишь подчеркивало женственность.
Джефф никогда прежде не смотрел на Летти как на слишком юную и беззащитную, но спящая она казалась моложе, нежнее. И прижималась головой к его груди доверчиво, словно дитя.
Остальные части ее тела отнюдь не смотрелись детски невинными. Если бы Джефф не боялся ее разбудить, то забился бы в угол подальше от греха. Благородно стиснув зубы, он принялся вспоминать все, что знал о французских шпионах, ныне обитавших в Лондоне. В алфавитном порядке.
И успел дойти лишь до Жана Каре, когда экипаж остановился в глухом переулке. Джефф как только мог осторожно просунул руку под согнутые в коленях ноги спящей и не спеша, чтобы не споткнуться на подножке, вынес ее наружу.
Летти проснулась уже на дорожке к дому. Подняла голову и удивленно взглянула вниз, будто пытаясь сообразить, как ей удается плыть по воздуху.
— Я могу идти сама, — смущенно пробормотала она.
— Думаете? — Джефф продолжал путь. — Мне приятно вас нести.
Летти зажмурилась, зевнула, прикрывая рот кулаком, и кивнула:
— Да, думаю.
Она обхватила Джеффа руками за шею, повернулась и соскользнула вниз. У Джеффа закололо сердце. Даже не подозревая, какие страдания ему причиняет, Летти потерла глаза и огляделась вокруг.