Загадка Красной вдовы
Шрифт:
Глава 10
ДУХОВЫЕ ТРУБКИ И ЧРЕВОВЕЩАНИЕ
Ровный голос затих, и Гай сложил руки на столе. Терлейн с трудом отогнал от себя тени прошлого. Рассказ был слишком живым, таким же живым, как Гай, сидящий за столом в темных очках. Семейная история была частью Гая. Заскрипели спинки стульев — спины слушателей расслабились, когда спало наваждение.
— Теперь, джентльмены, — Гай поднял руку прежде, чем кто-либо успел произнести хоть слово, — вы скажете, что нет никаких сомнений в том, что в комнате находится смертельная ловушка. Вы скажете, что ее но наущению мадам Марты сделал мастер
— А вы что, в этом сомневаетесь? — спросил сэр Джордж. Он никак не мог раскурить сигару. — В последнюю минуту она пыталась предупредить его о ловушке, но не смогла. Кстати, а что за серебряную шкатулку показывала ей старуха «в присутствии Мартина Лонгваля»? Сегодня у нас был большой переполох как раз из-за серебряной шкатулки.
— В которой вы, я думаю, — сказал Гай, — не обнаружили ничего необычного?
— Да. Ничего подозрительного, — проворчал сэр Джордж и оглянулся на Г. М.
Если бы Г. М. сейчас воскликнул: «Ах, глупец!» — и хлопнул бы себя по лбу, все бы поняли, что он не слушал рассказ Гая, как все, а, как и полагается истинному сыщику, занимался сопоставлением фактов. Но он не сделал ничего подобного. Он сопел; глаза за стеклами очков были красными, как у морского окуня. Он сказал:
— Отличная история. — Казалось, он рассматривал рассказ Гая со всех сторон, словно ювелир — бриллиант. — Странно, однако… Несмотря на то что в вашем повествовании льются целые реки крови, само слово «кровь» вы использовали всего раз или два. Но это не самое интересное. Самое интересное — необходимо определиться, кому из героев мы должны симпатизировать: бедному безумному Чарльзу Бриксгему, его жене или ее семье? Сами вы ни на чьей стороне. Ваша единственная любовь — Прошлое. Именно прошлое занимает вас больше всего.
— Ну и что из того? — спросил Гай сквозь зубы.
Г. М. ответил нарочито безразлично:
— Раз вас интересует мое мнение, я скажу. Анструзер, вы спрашивали меня, все ли в порядке с серебряной шкатулкой? Нет, не все.
— Но вы говорили… — начал Терлейн.
— Знаю, знаю. Мы установили, что в шкатулке нет отравленной иглы и никогда не было. Допустим; но что же в ней все-таки не так? Равель, вы потомок Мартина Лонгваля. Вам ничего не приходит на ум?
Любопытно, что на Равеля рассказ повлиял больше, чем на всех остальных, и повлиял неприятно. Он сидел, так и не сняв рук с подлокотников кресла, его лицо пошло пятнами, а вены на висках еще больше набухли — и все от одного рассказа. Сильнее воображение, сильнее предрассудки, слабее нервы? Или тут кроется что-то другое? Он, казалось, и чувствовал себя не очень хорошо — иначе с чего бы ему стараться обратить все в шутку?
— Думаете, у меня скелеты в шкафу? Ха-ха-ха. Что ж, может быть, может быть… Ничего я не знаю ни про какую шкатулку. Что мне действительно не понравилось, так это вольность, с какой Гай швыряется головами. Слушайте! Если бы вы когда-нибудь видели, как казнят на гильотине, вы бы так легко не рассуждали. А я видел.
Он промокнул верхнюю губу платком.
— Вам, англичанам, очень просто рассуждать про гильотину. Все потому, что теперь ее у вас не используют. Можете мне
— Почему? — спросил Г. М.
— Почему? Ну, потому что кое-кого не мешало бы вздернуть. — Равель, с платком в руке, повернулся к Г. М. — Вы же не верите в эту чушь о древних ловушках с ядом? Вы нашли хоть одну? А мой старик нашел что-нибудь? Нет! Может быть, один раз что-то и было, хотя я в том сомневаюсь. У нас другая ситуация. Бендер умер от чего-то иного. Полицейский сказал, что его убил индейский яд для стрел, как вы его там называете… По-вашему, им в то время было известно о южноамериканском яде для стрел? Не смешите меня!
— Вот! — пророкотал низкий голос, донесшийся со стороны двери. — Первые разумные слова, прозвучавшие сегодня в этом доме.
Терлейн круто повернулся. Он не слышал, когда открылась или закрылась дверь, и не имел понятия, сколько времени Алан уже стоит там в полумраке. В тусклом свете Мантлинг выглядел еще крупнее и внушительнее. У него был растрепанный вид человека, которому не удалось уснуть.
— Первые разумные слова. Именно так. О да. Я слышал большую часть твоего захватывающего рассказа, Гай. И не испугался… нисколечко. — Он щелкнул пальцами. Его взор был затуманен, но он улыбался. Он тяжело оперся кулаками о стол. — Правда в том, джентльмены, что Гай обожает выступления перед публикой. Его страшных историй боится только маленькая Джуди. Теперь он решил изложить свои бредни в форме лекции. Верно, Джордж? Что пьешь, Гай? Портвейн? Опять лазил в мой буфет?
Гай глядел прямо перед собой.
— Все мы обожаем выступать перед публикой. Хотя бы иногда. По крайней мере, я еще не опустился до посредственных миниатюр с куклой из буфета. Нет, я ее не трогал. Она по-прежнему на месте.
— Ага. У нас зашел разговор о ваших талантах, — сказал Г. М., в то время как Мантлинг открыл дверцу буфета и подозрительно уставился внутрь. — Ваш брат сказал, что вы искусный чревовещатель.
Мантлинг, вначале напряженный, теперь развеселился:
— А вы, сыщики, странный народ! Это что, такой полицейский метод — сидеть здесь и вести разговоры про чревовещание, в то время как бедняга Бендер лежит мертвый в соседней комнате? Забавно. Ничего у вас не выйдет… Да, это Джимми. Я иногда достаю его из шкафа.
— Однажды я разговаривал с чревовещателем, — сказал Г. М. — Великим как-его-там. Он сказал: то, что можно «отбрасывать голос» от себя на некоторое расстояние, — чистой воды заблуждение. Он сказал, что такое абсолютно невозм…
— Отойдите назад, все вы, — приказал Мантлинг. — Эффект будет совсем не тот, если вы будете стоять слишком близко. Так. Джимми, я хочу, чтобы ты слушал меня очень внимательно. Я хочу спросить тебя… Что еще? — Он отвернулся от Джимми и раздраженно уставился в дверь. — Что, Шортер? Что вам нужно?
— Простите меня, сэр, — ответил голос Шортера, — но вам лучше самому подойти. Полицейский инспектор лежит на полу во «вдовьей комнате», и, кажется, он мертв.
Г. М. с проклятиями вскочил, у него из рук выпала трубка. Терлейн резко обернулся. Дверь была закрыта. Позади послышался взрыв хохота. Мантлинг топал ногами и, пофыркивая, смеялся.
— Джентльмены, вы имели честь познакомиться с тем, что мой брат считает юмором, — сказал Гай. Он даже не шелохнулся. — Он всем нам это наглядно продемонстрировал.