Загадка ночного стука

Устинова Анна Вячеславовна

— Есть там кто-нибудь или нет? — вновь стал давить на кнопку звонка Олег.

Теперь он тщательно следил за глазком в двери. Кажется, там снова что-то мелькнуло. Вульф с большим интересом обнюхал порог и тихо заскулил. Ребята переглянулись.

— Попробуем еще раз, — выдал щедрую серию длинных звонков Олег. — Может быть, там глухие живут?

Но сколько он ни давил на кнопку, больше по ту сторону двери признаков жизни не подавали. Ребята еще какое-то время громко поговорили об испорченном потолке в ванной. Никакой

реакции. Свет в глазке просматривался достаточно четко. «Может быть, мне вообще показалось? — подумал Олег. — И шорох мог слышаться из какой-нибудь другой квартиры».

— Ладно. Пошли, — произнес он вслух. — Там нет никого.

Ребята двинулись было к лифту, когда дверь соседней квартиры широко распахнулась.

— Вы, интересно, к кому? — предстала друзьям немолодая женщина. Голова ее была обмотана полотенцем. Олег знал эту женщину. Пианистка Софья Владимировна Вишневская. Вечно страдает мигренями. Судя по полотенцу, у нее как раз сейчас был очередной приступ.

— Сваливаем, — прошептал Женька. Олег жестом остановил его. Похоже, им представлялся случай хоть что-нибудь разузнать о таинственной квартире.

— Ах, это ты, — с явным трудом пробивалась сквозь пелену мигрени пианистка. — Что вам, Олег, тут понадобилось? Чего расшумелись?

— Да мы, Софья Владимировна, вот в эту квартиру, — принялся объяснять мальчик в очках.

— Залили! — выкрикнул Женька.

— Весь потолок в ванной промок! — подхватила Катя.

— Ремонта на штуку долларов! — оглядывал исподлобья женщину Темыч. — Устроили тут наводнение!

— И вообще… — тихим голосом добавила Таня.

— Что, что? — поправила полотенце на голове пианистка. — Где залили? У меня все сухо.

— Да не вы, — поспешил объяснить Олег. — Вот эти, — ткнул он пальцем в дверь бывшего жилища Македонских.

— Эти? — округлила глаза женщина. — А собака откуда? — почему-то с большим недоумением уставилась она на Вульфа, который продолжал деловито обнюхивать дверь.

— Собака наша, — объяснил Олег.

— Ну, слава Богу! — воскликнула женщина и тут же схватилась за голову. — А то я думала, у меня от мигрени уже галлюцинации.

— Никаких галлюцинаций, — деловито заверил Темыч. — Нормальная собака-такса.

— Именно такса, — улыбнулась пианистка.

— А почему она вас волнует? — вырвалось у Женьки.

— Неважно, — отмахнулась женщина. — А вот хотелось бы знать, чего вы в пустую квартиру звоните? Уж ты-то, Олег, должен знать: Македонские давно в Штатах живут.

— Ну, я думал, может быть, кто-нибудь уже в этой квартире поселился, — старался не выдавать волнения Олег.

— Уж это я бы в первую очередь знала, — решительно возразила пианистка с мигренью. — Когда Македонские здесь жили, у меня каждый хлопок их двери в квартире отдавался.

Она с гримасой боли потерла лоб. Видимо, сейчас даже воспоминание усилило боль.

— Нет,

никто тут пока не живет, — вновь повторила она.

— Кто же нас тогда залил? — разыграл изумление Олег.

— Поднимитесь этажом выше, — посоветовала пианистка с мигренью. — Вероятно, по стояку протекло.

— Попробуем, — согласился Олег. — Значит, здесь точно никого быть не может? — на всякий случай еще раз спросил он.

— Абсолютно точно, — отвергла женщина даже мысль о новых жильцах.

— А интересно, как там Македонские поживают? — вдруг вкрадчивым голосом полюбопытствовала Катя.

— Ты разве их знала? — повернулась к ней Софья Владимировна.

— Бабушка моя с ними общалась, — тут же ответила Катя. — Она бывшая актриса. И с Македонскими на одном концерте познакомилась.

Олег с опаской взглянул на девочку. Он мог ручаться, что с Македонскими ни ее саму, ни ее бабушку ровно ничего не связывало. Хотя Катина бабка и впрямь была когда-то довольно известной актрисой. Правда, теперь об этом помнило лишь старое поколение. Бабушка уже давно была на пенсии.

— Люди действительно чудесные, — несмотря на мигрень, охотно откликнулась пианистка. — Я тоже с ними дружила. Главное, жили по соседству. В гости было недалеко ходить. Кстати, если тебе или бабушке интересно, я с ними полтора месяца назад в Нью-Йорке встречалась. Была на гастролях.

— Ой, правда?! — воскликнула Катя. — Как я вам завидую! И бабушка очень рада будет!

Олег украдкой состроил Кате зверскую рожу. Та заметила и, улучив момент, когда пианистка в очередной раз схватилась за голову, заговорщицки подмигнула.

— Они там хорошо устроились, — явно было приятно вспомнить о встрече Софье Владимировне.

— Естественно, — с бывалым видом подхватил Темыч. — Все-таки знаменитый скрипач. Если у нас и дальше будут также мало деятелям культуры платить, скоро последние разъедутся.

— Ох, и не говори, — обреченно махнула рукой пианистка. — В консерватории зарплату месяцами задерживают. А денег-то с гулькин нос…

— Значит, у Македонских все хорошо? — неласково косясь на Темыча, решила отвлечь Катя от экономических проблем пианистку. — У них еще дедушка, был симпатичный, — быстро добавила она. — Бывший капитан дальнего плавания. Он-то не с ними живет?

«Вот это Катька!» — дошло, наконец, до Олега, зачем был затеян разговор о Македонских.

— Да. Интересно. Как там Петр Кириллович? — быстро проговорил он вслух.

— Не могу вас порадовать, — сделалось грустным лицо у Софьи Владимировны.

— Неужели умер? — всплеснула руками Катя. — Такой моложавый! Моя бабушка в него даже, вроде, влюбилась, — сочиняла она на ходу.

— Умер он или не умер, пока неизвестно, — снова заговорила Софья Владимировна. — Петр Кириллович месяца за два до моей встречи с Македонскими пропал.