Загадка острова Раутана
Шрифт:
— Ну, поехали.
И началось такое, от чего у Леньки волосы поднялись дыбом. Бензовоз с ревом летел в пропасть. В последний миг Шастун ударял ногой в тормоз, и машина, визжа, разворачивалась прямо на месте, словно пытаясь схватить блестящими зубами радиатора собственный кузов. Опять стремительно приближалась пропасть, и снова крутой разворот со стоном тормозов.
Теперь и Шастун был бледен — он закусил губу, намертво вцепился в баранку. Поворот, снова поворот! Красный жук находится всего на один виток ниже. Но шофер даже не смотрит на него, руки рвут баранку.
Врз-з-з!
Голубой радиатор висит над пропастью,
«Татра», вильнув, спрыгнула на нижнюю петлю. Голубой ЗИЛ висел уже у нее на хвосте. Они почти одновременно вышли на очередную прямую. Тяжелый, высоко поднятый кузов подпрыгивал в нескольких метрах впереди. И…
Вдруг он разросся до чудовищных размеров, закрыл собой весь горизонт. Ленька вместе с камерой так и врезался бы в ветровое стекло, если бы рука шофера не придержала его. Тут он понял: «Татра» неожиданно затормозила, чтобы ЗИЛ на полной скорости разбился, ударившись о кузов.
— Не подловишь! — Шастун принялся выворачивать влево, чтобы срезать поворот. «Татра» опередила его. Она тяжело перевалила передними колесами через бровку дороги и ухнула вниз. Как только передние колеса ее достигли нижней петли, радиатор потянул в сторону, выходя на прямую. Но не вышел.
Ленька не успел ничего понять. «Татра» вдруг накренилась, показав задний мост. Шастун тотчас затормозил.
— Соскочила… Ы-ых!
Красная машина секунду держалась на бровке, потом качнулась и сорвалась. Со все нарастающей скоростью она катилась по крутому склону. Подпрыгнула на следующей петле, и от этого несильного, казалось, толчка одно колесо отломилось и взмыло выше кабины. Тотчас облако пыли окутало машину, в нем на миг показались колеса, потом кузов, потом радиатор… Ударила острая длинная струя пламени. Дымный шлейф потянулся за кувыркающейся маленькой коробочкой. Она остановилась и жарко заполыхала, выстреливая острыми огненными копьями.
— Жалко, — хрипло сказал Шастун, — хорошая машина была…
Камень Собачья голова
— А — обрадовался ребятам Ксаныч. — Все сразу пришли. Хорошо… отлично даже! Что нового у вас?
— Как вы себя чувствуете, Ксаныч? — загалдели ребята. — Когда выпишетесь?
Ксаныч показал большой палец:
— Во чувствую! Но врачи не хотят выписывать. Говорят, рано еще. А по-моему, — он понизил голос, — они просто-напросто эксплуатируют меня.
— Это как? — поразился Эдька.
— А так. Где вы видели человека, который летал бы по воздуху вместо самолета, сверзился на землю… то есть на диван, и получил бы при этом всего-навсего легкое сотрясение мозга. Говорят, один врач обо мне пишет научный труд.
— У вас не легкое, а тяжелое сотрясение мозга! — вскричал Василек.
— Это у тебя тяжелое, — сердито отрезал Ксаныч. — Тяжелое — это когда человек своих не узнает. А я ведь узнал вас. Да или нет?
Ребята рассмеялись. Нет, Ксаныч и в больнице оставался прежним.
Ксаныч расспросил ребят и дал каждому новое задание.
Вдруг раздался голос лейтенанта Гусятникова:
— Вот вы где! А я вас по всему городу ищу.
Он сел и вытер лоб полой белого халата:
— Плохи дела, Бекоев…
— Сбежал? — переполошился Ленька.
— Хуже. Не можем его шараду-викторину отгадать, — и он потряс обгорелой бумажкой, которую Ленька подобрал в руднике.
Ребята сгрудились вокруг. На листке шариковым карандашом был нарисован неровный, вытянутый, как яйцо, кружок. С одной стороны кружка пестрели запятые, с другой — тире. Несколько поодаль был нарисован непонятный предмет и рядом — два гриба. Между предметом и кружком стоял жирный черный крест.
— Ясно, что это примитивная карта местности, — пояснял ребятам Гусятников. — Кружок обозначает сопку, запятые и тире — какую-то растительность и болото. Неподалеку от сопки лежит большой камень. А между сопкой и камнем зарыт, по-видимому, похищенный металл.
— А самого Бекоева спрашивали? — поинтересовался Ленька.
— Спрашивали… — вздохнул Гусятников. — Он, как увидел эту бумажку, побелел как стена. Говорить категорически отказался.
Листок переходил из рук в руки. Все посмотрели его, даже больные.
— Сопок на Чукотке черт знает сколько! — жаловался Гусятников. — Какая из них нарисована, вот вопрос. У кого листок?
Все недоуменно переглядывались.
— Вот он! — Дрововоз вытолкнул из-за спины Эдьку вместе с листком. Тот глядел растерянно, крепко сжимая бумажку в руке.
— К-кажется, я знаю, где это место… — сказал он. Гусятников, сидевший на стуле, приподнялся:
— Где?!
— Остров Раутан. Это не сопка. Это озеро. А тут нарисован камень Собачья голова. Кругом грибы растут…
Гусятников посмотрел в бумажку.
— Как же я раньше не догадался, что это озеро… Клочок бумажки принялись вырывать друг у друга.
— И верно, похож на собачью голову…
— Мы же были там, — улыбаясь говорил Миша, — и видели этот камень с собачьей головой.
— Даже сидели на нем! — добавила Светка. Гусятников обнял Эдьку.
— Ну, Галкин, ну, друг… если под этой собачьей головой действительно собака… то есть клад зарыт, я тебя к медали представлю.
Берег Раутана был изрыт так, будто по нему прошли танки. Три бригады землекопов рыли землю то там, то здесь, но безрезультатно. Съемочная группа толкалась у камня с собачьей головой, где Ленька расстелил на мху палатку и разложил аппаратуру, запасные кассеты.
Прибежал Дрововоз.
— Я уж записываю, записываю на магнитофон копание, а все без толку, — кисло бормотал он. — Самого главного звука не дождусь…
— Какого? — полюбопытствовал Миша.
— Стука лопаты о железный сундук, — понизил голос Степа. — И крика: «Золото!»
— А если крика не будет? — простодушно спросил Миша. Дрововоз на секунду задумался.
— Тогда я сам крикну, — решительно объявил он.
Ребята наблюдали за землекопами, чтобы не пропустить того момента, когда найдут «клад старого пирата Кидда», как окрестил зарытое золото Эдька, начитавшийся приключенческих книг. Но клад все не находили. Раздраженные бесплодной работой землекопы пытались покрикивать на назойливых ребят, но Гусятников сразу оборвал их: