Загадка персидского кота
Шрифт:
— Я бы хотела только один подарок — голову этого Тодда на серебряном блюде!
— Но, милая моя, не можешь же ты провести все путешествие в своей каюте. Даже эта смешная старая дева с лошадиным лицом сегодня выползла на палубу. Море спокойно, как мельничный пруд.
Розмери покачала своими темными кудрями.
— Скажи мне, — спросила Кандида, — ты боишься встретить этого человека? Боишься, что он что-нибудь скажет?
— Его? — Розмери засмеялась недобрым смехом. — Боже мой, нет! Он бы не посмел ничего сказать.
— Из за своей жены?
Розмери
— Ты обещала, Канди! Ты поклялась, что не будешь стараться разузнать, кто это был!
Кандида Норинг сказала, что просит прощения и тихо закрыла за собой дверь каюты. Она медленно прошла в салон. Вот уже неделю, как они выехали, и Розмери почти все время провела в своей каюте. Если Розмери не покажется на капитанском обеде, исчезнет последняя тень сомнения. Это будет признанием вины — если действительно такая ужасная вина забраться в этот чулан с человеком, который ей понравился, в чем Кандида не была уверена...
От нечего делать она прошла в бар. В дверях она услышала высокий тенор Энди Тодда.
— Не предполагаете же вы, что они забрались в чулан, чтобы играть в шахматы? — Он все еще настаивал на своем любимом скандале.
— Должна сознаться, что я не особенно задумывалась над этим, — сказала Лулу Хаммонд.
Энди Тодда не так легко было укротить. Он ядовито поглядел на нее.
— О, неужели? — сказал он. — В эту минуту они заметили Кандиду, стоявшую в дверях.
— Не хочу вам мешать, — сказала она. — Я только хотела взять пачку папирос.
— Мы думали, не сыграть ли в бридж. Не присоединитесь ли вы к нам, мисс Норинг?
Кандида ответила, что она играет только в покер. Ноэль прочистил горло и перегнулся через прилавок.
— Покер, — начал он, — напоминает мне то самое место, где я когда-то жил. Это было на золотых приисках в Аляске. Шла крупная карточная игра. Там были и русские, и французы. Мне сдали секвенцию в червях от туза — высшее, что может быть. Мы стали делать ставки. Дошли до двух тысяч. Я знал, что выиграю. Наконец, мы открыли свои карты. Мои, конечно, были лучшими. Я уже стал загребать деньги, как вдруг тот, кто сдавал, воскликнул: «Игра не в счет. У Ноэля было шесть карт на руках». Понимаете, в чем было дело. Этот шулер нарочно сдал мне лишнюю карту, чтобы потом заставить меня проиграть. Но я был готов. Я сказал: «У меня было только пять карт — ищите«. Меня обыскали, но ничего не нашли, и я спокойно захватил весь куш и доел свой бутерброд с ветчиной.
— Но куда же девалась лишняя карта, — спросил Лесли.
— Я съел ее в бутерброде! — сказал Ноэль.
— Хочет кто-нибудь присоединиться к нашему пари? — спросил Том Хаммонд, — входя в бар.
— Какому пари? — отозвалась Кандида.
— Это особое пари, — объяснил Том. — Здесь по пароходу порхает какая-то сухопутная птица, и пароходная кошка за ней гоняется. Тот, кто ближе всего угадает момент поимки этой птицы кошкой, получает все ставки.
— И ты участвуешь в этом?! — спросила Лулу Хаммонд своего мужа.
— Да, ставка доллар, почему нет?
—
Они подошли к перилам и стали глядеть на нижнюю палубу, где неподвижно лежала худая черная кошка, делая вид, что не замечает растерянную птичку, порхавшую взад и вперед над ее головой.
— Как жестоко, — сказала Эмилия. — Бедная маленькая чайка!
— Да ведь это снегирь, — воскликнула Лулу Хаммонд.
— Не стоит его спасать, — сказал доктор Уэйт. — Это часто случается. Буря загоняет сухопутных птиц на корабли, они носятся, как потерянные, пока их не поедают кошки. Мы пробовали их спасать, но они все равно всегда умирают. Они уже попадают слишком усталыми на пароход.
— Ну, эту я спасу, — воскликнула достопочтенная Эмилия. И вопреки всем уговорам она в течение получаса гонялась по нижней палубе за снегирем. Черный кот удалился и наблюдал за охотой с некоторого расстояния. Наконец, птица залетела на мачту, и Эмилии пришлось отказаться от дальнейших усилий. Надвигалась темнота.
Том Хаммонд зашел в свою каюту, чтобы переодеться к обеду. За первый раз со времени их свадьбы Лулу не вдела запонок в его крахмальную рубашку. Она стояла в каюте уже совсем готовая, в черном бархатном платье, напоминая, как подумал Том, Медицейскую Мадонну, если таковые имеются.
— Лулу, — сказал Том.
— Да?
— Лулу, я не понимаю, что на тебя нашло.
— Неужели?
— Лулу, если ты думаешь, что я и эта девица Фрезер... если ты думаешь, что я был тогда на палубе, почему ты меня не спросишь?
— Меня это не интересует.
— Так знай — я в то время играл в кости в кабинете доктора с Уэйтом и с боцманом.
— Я видела, как Джеральд побежал в бар с бумажкой в доллар, — перебила она. — Я должна пойти, чтобы не дать ему отравиться сластями. — И она вышла из каюты, захлопнув за собой дверь.
В соседней кабинке мисс Гильдегарда Уизерс грустно разглядывала свое помятое вечернее платье. Кто-то отчаянно постучал в дверь.
— Кто это? Войдите.
Дверь отворилась, и Эмилия Пендавид просунула в нее голову. Вид у нее был озабоченный.
— Видели вы его? — спросила она. — Я всюду искала. Я думала, не забрался ли он в вашу дверь и не заснул ли у вас под койкой.
Мисс Уизерс удивленно поглядела на нее.
— Почему вы воображаете, — сказала она, — что ваш племянник мог забраться в мою дверь и заснуть у меня под койкой?
— Какой там племянник! — воскликнула Эмилия. — Тобермори, мой персидский кот. Где он? Племянников у меня много, а Тобермори один. Он ездил со мною на всемирную выставку и теперь, когда мы возвращаемся домой...
Мисс Уизерс покачала головой. Потом она начала одеваться к обеду.
Пассажиры по звуку колокольчика начали собираться в столовую. Джеральд Xаммонд с сияющим лицом дул в жестяной рожок, издававший пронзительные звуки. В другой руке он держал булавку и протыкал ею воздушные шары, находившееся в руках других детей.