Загадка школьного подвала
Шрифт:
Из директорского, что ли? — решил уточнить Пашков.
А у нас, по-твоему, еще есть Петровичи? — ответила вопросом на вопрос Екатерина Тимофеевна.
— Я подкралась на цыпочках, а тут дверь в канцелярию прямо передо мной тихонечко открывается. С таким, знаете, тоненьким скрипом. Тут я и сомлела.
Глава II
БОТИНКИ С БЫКОМ
— Сомлели? Почему сомлели? Зачем сомлели? — одновременно воскликнули Пашков, Катя и Таня.
Что значит — сомлели? — выкрикнул Женька.
Чувств я лишилась. Вот что это значит, — пояснила Екатерина
— Значит, вы ничего не видели? — разочарованно произнес Олег.
— Если бы, — вздохнула женщина-сторож. — Сомлела-то я ненадолго. А потом открываю глаза — и прямо ужас. Навис надомной такой огромный… На лице маска. И к горлу мне нож приставил. «Молчи, — шепчет, — бабка, иначе конец тебе». Но у меня и без его слов со страху все отнялось.
Еще бы, — посочувствовала Таня.
Ну и чего потом? — пожирал взглядом сторожиху Женька.
Я-то лежала в канцелярии, — продолжала та. — Прямо возле двери. И парень этот от меня ни на шаг не отходил. И, главное, нож свой так и держит. Того и гляди пырнет. А в директорском кабинете еще двое в таких же масках орудовали.
Как же вы их заметили, если говорите, что лежали возле двери канцелярии? — поинтересовался дотошный Темыч.
Я их после заметила, когда они уже вышли, — откликнулась Екатерина Тимофеевна. — Ну вот, значит, они появились, а парень, который с ножом, мне скомандовал: «Открывай, бабка, дверь, если жить хочешь». А мне что делать? — посмотрела на ребят сторожиха. — Я же не камикадзе какая-нибудь. А потом я еще вот что подумала. Ладно, жизнью, к примеру, пожертвую и не открою. Но они все равно ведь как-то сюда пробрались. Значит, тем же путем и уйдут.
Правильно, — поддержал Темыч. — Человеческая жизнь дороже любых призов.
Это смотря какие призы и чья жизнь, — заспорила Школьникова.
Значит, ты намекаешь, что те призы дороже, чем моя жизнь? — обиделась Екатерина Тимофеевна.
Нет, нет, что вы! — торопливо вмешалась Катя. — Это она просто теоретически рассуждает.
Если теоретически, то ладно, — смягчилась Екатерина Тимофеевна. — Но мне нынче ночью было не до теории. У меня, можно сказать, самая практика шла. В общем, открыла я дверь. И они тут же меня связали. Верней, отвели к Михаилу Петровичу в кабинет и привязали к его рабочему креслу. Гляжу, а у них уже все готово. Посреди кабинета две раскладные тележки стоят, а к ним все призы привязаны. Мне еще этот, который с ножом, напоследок сказал: «Извини, бабка, за беспокойство». Ну и ушли они вместе с призами. А чуть погодя я услыхала машину. Видно, бандиты на ней и отъехали.
А потом что? — спросил Пашков.
Потом — хуже некуда, — с грустью произнесла Екатерина Тимофеевна. — Я за столом нахожусь. Телефон у меня прямо под носом. Но как им воспользуешься? Эти парни так крепко связать меня постарались, что даже дышать было тяжело. А главное, дверь-то в школу стоит нараспашку. На дворе — ночь. Кто угодно может войти.
Ситуация, — буркнул Темыч.
Что же вы, так до утра и сидели привязанная? — полюбопытствовала Моя Длина.
Если бы не каникулы, то, может, и просидела, — невесело усмехнулась Екатерина Тимофеевна. — Утром бы все равно и учителя, и школьники пожаловали. Но сегодня день-то
В таких случаях надо кричать, — заметила Моя Длина.
Тут кричи не кричи, — отмахнулась сторожиха. — Никто ночью меня не услышал бы. Или кто-нибудь совсем не тот бы откликнулся. Мало ли по ночам всякого сброда шатается. Поэтому, вместо того чтобы кричать, я стала вертеться. Долго вертелась, — тяжело вздохнула от неприятного воспоминания Екатерина Тимофеевна.
Если грамотно привязать, вертеться тоже бесполезно, — с большим знанием дела изрек Лешка Пашков.
Значит, видать, эти парни были по части веревок не слишком грамотные, — продолжала Екатерина Тимофеевна. — Через некоторое время мне удалось подвинуться вместе с креслом поближе к столу. Ну, я зубами и дотянулась до трубки. А носом на кнопках ноль-два набрала.
Молодец, тетя Катя! — похвалил Пашков. — С вами не пропадешь.
Какое не пропадешь, — покачала головой сторожиха. — Вот ведь не уберегла имущества. Милиция приехала, а парней этих и след давно простыл.
Совсем ничего не обнаружили? — обратился к сторожихе Олег.
Нет, не совсем, — внесла ясность та. — Они обнаружили, что из кабинета все украдено.
Как это все? — решила уточнить Моя Длина.
Ну, все ценное, — продолжала Екатерина Тимофеевна. — Конечно, наши школьные документы не тронули. И личные вещи Михаила Петровича — тоже. А вот спонсорские призы пропали все до единого. И сейф в кабинете вычистили.
Сейф? — уставился на сторожиху Женька. — Нам Машка ничего не говорила про сейф.
Откуда ж ей знать, — посмотрела Екатерина Тимофеевна на Машку. — Она ведь все от вашего Андрея Станиславовича проведала. А ему и другим учителям про сейф распространяться категорически воспрещено. Эх, — хлопнула себя по лбу пожилая женщина. — И зачем я вам проболталась!
Да вы не волнуйтесь. Мы — могила! — снова заверил Женька.
Мы правда никому не скажем! — со всей искренностью, на какую только были способны, заверили остальные.
Надеюсь, — ответила Екатерина Тимофеевна.
Тут Олег пошел на хитрость. Было совершенно ясно: если начать допытываться впрямую, что взяли в сейфе грабители, сторожиха наверняка не скажет. Поэтому Олег словно бы невзначай произнес:
А говорили, что преступников не интересовали школьные документы.
Да зачем они сдались им, — подтвердила сторожиха.
Наверное, зачем-то все-таки сдались, если грабители в сейф полезли, — гнул свое Олег.
Держи карман шире. Нужны им наши документы, — прошептала Екатерина Тимофеевна. — Все они там на месте лежат. Целехонькие. А вот деньги — тю-тю.
Деньги? — разинули рты ребята.
Фу ты. Опять проболталась. Ах я, дура старая, — растерянно пролепетала сторожиха.
Олег едва сдерживал ликование. Кажется, ему удалось вытянуть из собеседницы самое главное. Такого ни он, ни его друзья даже предположить не могли.
Много денег? — решил он не дожидаться, пока сторожиха окончательно придет в себя.
Не скажу, — заупрямилась та.
Да уж и так почти все сказали! — вмешался Пашков.
Екатерина Тимофеевна, — вкрадчиво произнесла Катя, — мы ведь действительно ни одной живой душе не проболтаемся.