Загадка штурмана Альбанова
Шрифт:
Я снова перелистал «Выписку из судового журнала лейтенанта Брусилова». Пожалуй, Дмитрий Анатольевич прав. 8 декабря 1914 года они убили первого медведя, и уже 15 декабря, когда у них еще в достатке было витаминизированной пищи, заболел Брусилов, на другой день — Альбанов, 19-го — слег гарпунер Шленский…
Подтверждение этой версии было и в полученном мною вскоре письме В. А. Троицкого: «Помните: на второй день после прибытия в Архангельск Альбанова пригласили в редакцию газеты «Архангельск», записали рассказ о пережитом и опубликовали в четырех номерах. Это номера с 187-го по 191-й за 1914 год. Любопытно, что в этой публикации есть детали, о которых он впоследствии в книге не писал или они выпали при сокращении. Описывая
И еще один факт в подтверждение этой версии. Во время Великой Отечественной войны немцы забросили на Землю Франца-Иосифа метеорологическую экспедицию под кодовым названием «Кладоискатель», которая передавала в Северную Норвегию сводки погоды и ледовую информацию, перехват разговоров советских полярных станций, создавала помехи радиопередачам. В штат секретной германской метеостанции входил охотник-промысловик, который пополнял съестные запасы. И вот однажды весь персонал станции, поев непрожаренного медвежьего мяса, тяжко заболел. Диагноз — трихинеллез. Всех срочно эвакуировали на самолете на материк, и больше немцы не высаживались на Землю Франца-Иосифа.
Остатки этой метеостанции и базы отстоя и дозаправки подводных лодок только в 1947 году обнаружил полярный летчик И. П. Мазурук, отыскивая место для нового арктического аэропорта. Радиометеостанция размещалась в капитальных домах-блиндажах, замаскированных белой окраской крыш. Двойные стены, окна из плексигласа, печи и даже камины… Можно представить, что бы представляла собой советская база.
Наконец пришла открытка от Дмитрия Игоревича Шпаро: «Пятого сентября я познакомился с Д. Кравченко. Почти наверняка сообщение о столбе — вымысел. По-моему, Вы не должны тратить время на эту историю. Из опыта поисков Русанова у меня к подобным сообщениям определенный иммунитет…»
Так что же все-таки случилось со «Св. Анной»? Увы, на этот вопрос пока не будет ответа. Более того: чем глубже в лес, тем больше загадок…
Несостоявшаяся встреча
И, может, в заключение — мне хочется рассказать еще о некоторых интересных фактах, связанных с трагической экспедицией на «Св. Анне», а именно: о первых в мире и, как ни странно, малоизвестных полетах на самолете в Арктике.
Вспомним: в 1912 году в Арктику ушли три русские экспедиции. Они были организованы на частные средства, и снаряжение их ни в коей мере не соответствовало тем большим задачам, которые эти экспедиции перед собой ставили. Все три экспедиции словно растворились в студеных туманах Северного Ледовитого океана. И только весной 1914 года организуются поиски, но, как потом писали, крайне нерасторопно, впрочем, уже шла Первая мировая война.
Теперь легко говорить, что тогда нужно было делать и чего нельзя. Тогда же никому толком не было известно, где их искать: на пропавших судах не было радио, тогда еще не было настоящего ледокольного флота, и поиски велись вслепую.
А их еще можно было спасти. Еще наверняка кто-то был жив из экипажа «Геркулеса», еще не все палубные надстройки и каюты были сожжены на «Св. Фоке», еще шестеро из четырнадцати, а не двое были в отряде Альбанова, еще не канула в неизвестность «Св. Анна». Но начальник экспедиции, уходящей на поиски «Св. Фоки», капитан 1-го ранга Ислямов долго не соглашается грузить на пароход купленный во Франции гидросамолет поручика Яна Иосифовича Нагурского, решившегося совершить поисковые полеты в Арктике.
— Напрасная затея, поручик, только место занимает ваша игрушка. Там, в Арктике, на собаках-то трудно, а вы летать вздумали, чепуха все это…
Впрочем,
Откуда, как рождается в человеке эта властная тяга стремиться в никем еще не изведанное? Почему она дремлет в одних, как бы даже ни поощрялась, и почему так ярко и жертвенно, вопреки всему, вспыхивает в других? Ясно одно, что просыпается она еще в раннем детстве.
Любопытная параллель: так же, как и Валериан Альбанов, Ян Нагурский в детстве, властно влекомый этой тягой, пытался плыть в Америку — путь туда, по его мнению, лежал через ближайшее озеро. Так же он был выпорот и водворен в дом. Какое-то время эта страстная жажда, тоска по неизведанному, по неоткрытым землям может лишь теплиться в человеке, рискнем это сравнить с углями в потухающем костре, присыпанном золой и пеплом. После прогимназии Ян Нагурский будет учительствовать в деревне, затем будет учиться в Одесском юнкерском пехотном училище, и не потому, что это его страстная мечта, просто обучение в военном училище бесплатное, а офицерское звание даст сравнительно приличное жалованье, и он сам, кажется, еще не подозревает, что эта детская жажда снова вспыхнет в нем, как тот совсем было потухший костер, в который снова подбросили дров.
Символично, что судьба Яна Иосифовича Нагурского тесно связана с судьбой великого русского летчика Петра Николаевича Нестерова. Не предполагая, что судьба сведет их вместе, пехотный подпоручик Нагурский служит в Хабаровске, а артиллерийский подпоручик Нестеров — во Владивостоке. Оба в один год уезжают с Дальнего Востока, каждый мечтает о небе. В аэроклубе в Петрограде Нагурский и Нестеров знакомятся. Нагурский уже допущен к полетам, Нестеров же пока вынужден заниматься теорией полета. Он говорит о необходимости крена самолета при развороте, что тогдашним летчикам казалось невероятным. Через год они вместе поступают в авиационный отдел офицерской воздухоплавательной школы, но в группе авиаторов Нестерову не хватает места, помимо его желания его зачисляют в аэростатическую группу. Нагурский делится с ним своими впечатлениями о первых полетах.
Нагурский был одним из немногих, кто сразу понял всю глубину теоретического и практического новшества Нестерова, необходимости крена крыла для разворота. И, вопреки устоявшимся канонам и циркулярам, вслед за Нестеровым смело выполняет такие развороты и страстно пропагандирует их.
Осенью 1912 года Нестеров уезжает в Варшаву — он там будет продолжать обучение на звание военного летчика. Нагурский остается в Гатчинской военной школе. Прощаясь, оба не подозревают, что больше они — никогда! — не встретятся. Но на всю жизнь останется в Нагурском свет этой большой дружбы.
В 1913 году приказом Генерального штаба Яну Нагурскому присваивается звание военного летчика. Помимо этого он заканчивает курс в Морском инженерном училище, и его откомандировывают в распоряжение Главного Морского штаба в звании поручика по Адмиралтейству.
В 1914 году под давлением общественности Морское министерство отпустило средства на организацию поисков экспедиций Седова, Русанова и Брусилова. В Дании и Норвегии закупаются суда «Герта» и «Эклипс». Командовать «Гертой» будет начальник спасательной экспедиции капитан 1-го ранга Ислямов («Герта» подойдет к мысу Флора через месяц после ухода с него «Св. Фоки» с Альбановым и Конрадом), «Эклипсом» — известный норвежский полярный исследователь, капитан знаменитого нансеновского «Фрама» Отто Свердруп.