Загадка Старого Леса
Шрифт:
— Что же нам теперь делать? — спросил Бенвенуто.
— Попробуем отыскать дорогу домой.
И они отправились в путь. Не пройдя и пятисот метров, Проколо отчетливо услышал, что наверху, среди макушек деревьев, начались прежние пересуды; более того, ветер набрал силу, разнося по чаще дурную весть, и даже шорох шагов не заглушал его голоса:
— …без сомнений, его бросили… такому поступку нет оправдания… наверное, это он завел мальчика сюда… вот именно, его бросили в лесу…
Стараясь растворить шелест ветра в других звуках, полковник
— Бенвенуто! — закричал полковник в гневе. — Ты что, оглох? Не слышишь, что говорят там наверху?
Мальчик прислушался и сказал, что ничего особенного не уловил.
— Значит, мне померещилось. — Полковник успокоился. — От усталости порой чудятся престранные вещи.
Потом ветер затих. На душе у полковника тем не менее было тревожно. Помимо сплетен, его заботило, как выбраться из этой чащобы. Они шли уже долго, но ландшафт не менялся, их обступали все те же деревья, неотличимые друг от друга, с неба струился все тот же тусклый белесый свет.
Время от времени полковник останавливался и звал Маттео и Бернарди. Но оба они повиновались приказу и ничем не обнаруживали своего присутствия. День клонился к вечеру, а лесу не было конца и края.
Наконец на зов Проколо откликнулась сорока, хрипло прокричав с макушки ели.
— Полковник Проколо? Полковник — это ты? — спросила она.
Проколо остановился и посмотрел наверх. Птица повторила вопрос, но полковник не отвечал. Он был уверен, что сорока-часовой умерла в ту ночь, когда он подстрелил ее, — сомневаться не приходилось. И все же у него закралось подозрение, в голове мелькнула нелепая мысль: а вдруг это и вправду птица-сторож, которую он убил, и вот она зовет его с дерева. Поэтому полковник молчал.
Правда, он быстро отверг эту догадку и, когда сорока в третий раз обратилась к нему, ответил сухо:
— Да, это я. В чем дело?
— Я слышала крики, — пояснила она, — а увидев тебя, сразу поняла: вот он, знаменитый полковник. Слух о тебе дошел ведь и до меня. Я прилетела проведать свою сестрицу, она служит у тебя часовым. Целый век не виделись.
— Ну и дела, — сказал полковник, слегка смутившись. — Выходит, ты прилетела только ради этого?
— Только ради этого. Издалека, кстати. Мы с родичами живем в Испании.
Полковник молчал. А чуть погодя спросил:
— Ты там высоко сидишь. Не видать ли моего дома?
— Вижу большой дом посреди лужайки. Не знаю, правда, твой ли это дом.
— Скажи-ка, — обратился к сороке полковник, — а в какой он стороне?
— Ясно, — смекнула та. — Хочешь, чтобы я указала тебе дорогу?
— Вот именно. Мы заблудились.
— Да уж вижу. Немудрено. Заблудиться тут — пара пустяков. И кстати, случается всякое: иным даже пришлось распрощаться с жизнью, умерли
— Вот ведь как, — сказал полковник.
— И больше всего попадалось детских скелетов, — заметила сорока. — Порой сюда заводят ребятишек и бросают их, бедняжки умирают от голода. Если, к примеру, кто-то решил избавиться от ребенка… Старый Лес дремучий, самое подходящее место.
— Ты на что намекаешь? — ледяным тоном перебил ее Проколо.
— На что намекаю?
— Да, к чему вся эта болтовня? — спросил полковник, искоса поглядывая на Бенвенуто. Но мальчик, казалось, не прислушивался к разговору, он еле держался на ногах от усталости.
— Ни на что я не намекаю. Просто передаю то, что мне рассказывали. Ну пойдемте же, если вы еще не раздумали.
Сорока перелетала с дерева на дерево, направляясь к дому; то и дело она оглядывалась, чтобы посмотреть, не отстали ли полковник с мальчиком.
Около часа Проколо и Бенвенуто шагали молча, стараясь не потерять из вида птицу. Наконец полумрак рассеялся. Они вышли из Старого Леса. Дальше росли деревья помоложе. И вскоре полковник заметил тропинку, что вела к дому.
— Всё, хватит! — крикнул он сороке и остановился. — Теперь мы и сами найдем дорогу.
— В таком случае до свидания, полковник! — ответила та и вспорхнула с косматой еловой лапы. Медленно описав в воздухе два круга, она полетела прочь.
Но вдруг Проколо спохватился:
— Эй, птица! Погоди! Мне нужно кое-что сказать тебе.
Сорока поспешно вернулась и присела на длинную ветку в двух метрах над головой Проколо.
— Ты куда сейчас собралась? — спросил полковник.
— Я же объясняла, что хочу повидаться с сестрицей, она у тебя сторожем служит.
— Не стоит труда, — сказал Проколо. — Нет больше твоей сестрицы.
— Она покинула эти края? Я не знала. И куда она подалась?
— Никуда. Она умерла. Однажды ночью дала ложную тревогу, и я выстрелил в нее из ружья.
Сорока молчала. Грудь ее трепетала от частого, неровного дыхания. Потом она пробормотала:
— А я проделала такой длинный путь… Три года не виделись… теперь придется лететь обратно.
— Да, незадача, — сказал Проколо. — Но поступай как знаешь. Если хочешь, оставайся. Станешь часовым вместо сестры…
И он быстро зашагал к дому, Бенвенуто следом.
Сорока ничего не ответила. Пройдя сотню метров, Бенвенуто обернулся: птица по-прежнему, не шелохнувшись, сидела на ветке.
А вечером, когда Аюти пришел из Нижнего Дола поговорить с полковником, над молчаливым лесом разнесся стрекот — такой же, как раньше. Это был крик нового часового.
Глава XXII
Спустя несколько дней полковника навестил Маттео. Проколо сидел у себя в кабинете и начищал готовальню.
— Ну что, какие новости? — полюбопытствовал ветер тоном, в котором явно недоставало почтительности.