Загадка туристического агентства
Шрифт:
– Машка, звони.
Школьникова извлекла из рюкзачка телефон.
– Маратик, – кокетливо проговорила она в трубку. – Как ты там? Отвертелся? То есть? – Ребята увидали, как у Школьниковой медленно вытягивается лицо. – Да ты что? – У Машки сделался такой взгляд, будто она вместо холодной воды внезапно глотнула кипятка. – 3амоги-ильно!
– Чего там? Чего там? – проорал Женька.
– Изыди, – отпихнула его Школьникова. – Нет, Маратик, это я не тебе. Так чего со второй ногой… Трещина? Ну, зашибись-умри!.. Будут
Настала длинная пауза. Впрочем, остальным уже было в общих чертах ясно, что Темино сердце чуяло не зря.
– Лешка-то? Пашков? – наконец, снова заговорила Моя Длина. – Тут стоит. Куда ему деться? Чего-о?.. Ладно, Маратик, передам. Ты уж держись! Кстати, тебя в больнице оставят?.. Ах, Олесь сейчас домой увезет. Ну, тогда ладно. Мы с ребятами еще тебе позвоним попозже… Да передам, передам я Ребенку. Пока.
Моя Длина убрала телефон. Затем, смерив Пашкова тяжелым взглядом, громко сказала:
– Дурак ты, Ребенок. И шутки у тебя тоже дурацкие!
– Почему это я дурак? – захлопал от обиды глазами Лешка.
– Потому что по твоей милости у Марата вторая нога пострадала. Рентген показал трещину. Предок его Склифосовского на уши поставил. А врачи ему сказали, что трещина, может, еще и вчера возникла. Только в том травмпункте ее не заметили.
– Ну, а при чем же тут я? – оправдывался Пашков. – И вообще, мы же с Маратом условились, что он сам упадет. Боксеры, между прочим, такому обучены.
– Верно, – подтвердил стоявший тут же Боря Савушкин. – Только нас этому учат без ноги в гипсе.
– А может, трещина у Марата и впрямь со вчерашнего дня? – вмешалась Таня. – Сегодня он походил. Вот ему и сделалось хуже.
– Только, пока Ребенок его не толкнул, у него вторая нога совершенно не болела, – возразила Моя Длина. – В общем, Маратик велел передать тебе, – кинула она еще один уничтожающий взгляд на Пашкова, – чтобы ты, когда он вернется в школу, на глаза ему не показывался. Иначе Ахметов за себя не отвечает.
– Нокаут тебе, Пашков, обеспечен, – на полном серьезе заверил Боря. – Марат у нас по таким ударам мастер.
– Боюсь, Лешенька, ты нажил серьезных врагов, – покачала головой Катя.
– А почему во множественном числе? – не понял Пашков.
– Потому что дядя Хама тебя, наверное, тоже любить не будет, – пояснила Катя.
– Он чего, дяде Хаме сказал? – не на шутку перепугался Пашков. Ему тут же вспомнилось изборожденное шрамами лицо Убейволка.
– Живи, Ребенок, – успокоила Моя Длина. – Марат просил тебе передать, что отец ничего про твою «шутку» не знает.
Пашкову стало чуть легче. Однако Моя Длина тут же добавила:
– Марат будет сам с тобой разбираться.
Лешка вновь опечалился.
– Да-а, – с тоскою протянул он. – Ситуация. Может, у него все же трещина-то была?
– Это сейчас выясняется, – отозвалась Школьникова. – Хамитяй Хамзяевич
– Значит, может, еще выяснится, что я и не виноват? – исполнился надежды Пашков.
– Поживем – увидим, – пожал плечами Олег.
– Но вообще, Ребенок, все-таки думать надо, – высокомерно проговорила Моя Длина.
– А вы чего же не думали? – посмотрел на нее Лешка. – Мол, давай, Пашков, действуй.
– Так ты ведь говорил, что все будет четко, – проворчал Темыч.
– Если бы Марат сразу признался, что у него во второй ноге трещина, я бы выбрал другую тактику, – привел еще один аргумент Лешка.
– Марат не знал, – напомнила Таня.
– А мне почем знать? – возмутился Пашков. – Я вам что, рентгеновский аппарат? И вообще, подумайте о другом. Может, я сегодня Ахметова спас от серьезных осложнений.
– Сам он, кажется, так не считает, – иронично сощурилась Катя.
– Зато я считаю, – уже возвращалась к Лешке уверенность в себе. – Врачи вчера прозевали трещину. Вот Марат ходил бы с ней, ходил, а потом грохнулся бы на лестнице или, к примеру, на улице. Представляете, что случилось бы. А так я его легонько толкнул. Ему стало больно. Ну, и в результате врачи совершенно вовремя примут меры.
– То есть, ты как бы Марата облагодетельствовал? – откинула со лба прядь черных волос Катя.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – убежденно произнес Лешка.
Борька Савушкин озадаченно хмыкнул.
– В общем, Ребенок, молись, чтобы трещина оказалась вчерашней, – проговорила Моя Длина. – Иначе тебе от Марата достанется.
Лешка с жертвенным видом вздохнул. «Стараешься, стараешься для людей, – пронеслось у него в голове. – И никакой благодарности. Правильно говорят, что инициатива наказуема».
После конца уроков ребята опять связались по телефону с Ахметовым. Тщательный просмотр вчерашних рентгеновских снимков убедительно доказал, что трещина все же была. Однако после сегодняшнего падения Марата она значительно увеличилась. Лешка по этому поводу заметил, что трещина есть трещина. А большая она или маленькая, роли особенной не играет. Все равно, мол, Марату пришлось бы накладывать гипс на другую ногу. Но Моя Длина сообщила, что Марат придерживается иного мнения. И в самое ближайшее время намеревался провести с Пашковым «основательный разговор».
– Сперва пусть выздоровеет, – бодрился тот. – Ему теперь, как минимум, месяц дома сидеть.
Лешка очень рассчитывал, что за месяц Ахметов остынет. Однако Моя Длина возразила:
– А Маратик дома сидеть отказался. Он говорит, что предок ему сегодня купит электронную коляску для инвалидов. И он завтра на ней припрется в школу. То есть Олесь его на джипе до школы довезет, а дальше он сам.
– Фиг он по лестнице на своей электронной коляске поднимется, – еще на что-то надеялся Пашков.