Загадка XIV века
Шрифт:
Жизнь крестьян обычно была короткой, что обусловливалось повседневным тяжелым трудом и болезнями: дизентерией, туберкулезом, пневмонией, астмой, а также загадочной хворью — огнем святого Антония, — которая могла иссушить конечности «неким потаенным в организме огнем» и отделить их от тела. В настоящее время считают, что эта загадочная болезнь в одних случаях была рожей, а в других случаях — эрготизмом, вызванным спорыньей.
Однако в массе своей крестьяне влачили жалкую жизнь. В средневековом французском рассказе «Мерлен Мерло» крестьянин горестно восклицает: «Что станет со мной, трудящимся без отдыха? Вряд ли когда-нибудь мне посчастливится отдохнуть. Горек тот час, когда родится виллан. Вместе с ним рождается и страдание… Я жалок, как петух, вымокший под дождем, как собака, побитая палкой».
К крестьянам остальные категории граждан средневековья относились с презрением. В большинстве баллад и рассказов крестьянин немыт, небрит, жаден, хитер, подозрителен, агрессивен и к тому же еще и глуп, а душа виллана, как считали некоторые рассказчики, никогда не попадет в рай из-за ее смрадного запаха. В этих рассказах высмеиваются манеры и привычки виллана, его неспособность постоять за себя и даже его тощий карман. Рыцари считали крестьянина человеком с низменными наклонностями, не имеющим понятия о чести и добром имени и потому способным на плутовство и мошенничество. О крестьянах насмешливо говорили: «Ударь виллана, и он благословит тебя; благослови виллана, и он ударит тебя».
В рассказе «Все зло от вилланов» автор глубокомысленно рассуждает: «Скажите на милость, по какому праву виллан ест говядину?… А гуся? Это тревожит Бога. Он страдает от этого, да и я тоже. Жалки вилланы, которые едят жирного гуся. А могут ли они употреблять в пищу рыбу? Лучше пусть едят траву, солому и сено по воскресеньям, а по будням — горох. Вилланы должны работать без устали. А что происходит на самом деле? Некоторые вилланы ежедневно наедаются до отвала, пьют лучшие вина и щеголяют в роскошных одеждах. У таких вилланов немыслимые расходы, что подрывает устройство мироздания. Эти вилланы подрывают благосостояние государства. От вилланов одни несчастья. Разве должны они есть мясо? Пусть лучше вместе с коровами щиплют траву на пастбище и ходят на четвереньках…» Этот рассказ адресован знати и другим состоятельным людям. Но отвечало ли его содержание тому, что хотела услышать эта аудитория, или он представлял собой сатиру на ее отношение к бесправным, по существу, крестьянам?
Теоретически земледельцы были защищены от грабежей и насилия, однако практика с теорией не считалась. В хрониках рассказывается и о том, что разбойники беззастенчиво обирали крестьян, пытками заставляя их отдавать последние деньги. Некоторые священники говорили, что крестьяне постоянно работают на общество и заслуживают доброго к себе отношения, но в то же время советовали крестьянам быть терпеливыми и покорными.
В 1358 году положение крестьян стало критическим. Грабители угоняли скот, отбирали продовольствие и телеги для перевозки награбленного и даже инструмент и плужные лемехи для заточки оружия. Крестьяне продолжали платить налоги и собирать деньги на выкуп попавшего в плен сеньора. Сеньоры же даже не помышляли защищать крестьян от разбойников. Крестьяне также возмущались тем, что деньги, которые они собирали на нужды армии, знать расходовала «на беспутные развлечения», украшения и наряды, в результате чего французские рыцари уступили противнику в сражении при Креси и потерпели позорное поражение в битве при Пуатье. Кроме того, крестьян возмущало предательство рыцарей, оказавшихся в плену у разбойников. Те, кто не мог собрать выкуп, вступали на год-другой в отряды головорезов. Рыцарь становился разбойником. Жакерию породила не осознанная потребность в необходимых реформах, а ненависть крестьян к своим угнетателям.
Двадцать восьмого мая 1358 года жители деревни Сен-Ле на Уазе, поблизости от Санлиса, после вечерни собрались на кладбище. Они наперебой поносили рыцарей за попустительство в пленении короля и за их предосудительную бездейственность в избавлении монарха из неволи. «Рыцари, — говорили крестьяне, — годятся лишь для того, чтобы нас обирать. Они опозорили королевство, разоряют его, и потому их самих следует истребить».
После этого возбужденная толпа в сто человек, вооруженных палками и ножами, ворвалась в ближайшее поместье, убила рыцаря, его жену и детей и подожгла дом. Затем, по словам Фруассара, крестьяне ворвались в соседний замок, схватили
Вооруженное выступление крестьян из Сен-Ле переросло вскоре в восстание, к которому ежедневно присоединялись все новые люди, прихватывавшие с собой вилы, косы и топоры. Восставшие нападали на поместья и замки. Постепенно число восставших крестьян приблизилось к ста тысячам человек. Восстание охватило долину Уазы, Иль-де-Франс и ближайшие районы Шампани и Пикардии, включая владения де Куси. В епархиях Лана, Санлиса и Суасона были уничтожены более ста поместий и замков и более шестидесяти — вблизи Бове и Амьена.
Не в силах оказать сопротивление восставшим крестьянам, феодалы перебирались со своими семьями в города, чтобы укрыться от разъяренной толпы за крепостными стенами. Повстанцы продолжали грабить поместья, действуя «без сострадательности и жалости, как бешеные собаки». По словам Фруассара, «никогда еще среди христиан и даже среди сарацин не находилось столь жестоких людей, о которых до их злодейств и помыслить было нельзя, что они способны на самые страшные преступления».
В своей хронике Фруассар, в частности, повествует о страшной кончине рыцаря, которого повстанцы, прикончив, зажарили на вертеле на глазах жены и детей, после чего заставили женщину съесть кусок приготовленного жаркого, а затем убили ее. Далее в хронике рассказывается, как группа восставших крестьян, вторгнувшись в поместье одного феодала, унесла из птичника всех цыплят, в пруду выловила всех карпов, опустошила винные погреба, в саду сняла весь урожай и затем устроила пир. В районах, где священнослужителей ненавидели в той же мере, что и знатных людей, сельские священники, оставляя свои приходы, бежали в ближайший город.
Вождем повстанцев был Гийом Каль, выходец из Нормандии, смелый и решительный человек, набравшийся боевого опыта в сражениях с англичанами, и прирожденный оратор. Он сумел внести некоторую организованность в действия восставших крестьян, учредил военный совет и назначил командиров подразделений. Его люди сменили вилы, косы и топоры на мечи. Каль перенял у рыцарей боевой клич «Монжуа!» и ввел в своем войске знамена с геральдической лилией, давая понять, что крестьяне воюют с аристократами, а не против монарха.
Каль хотел заключить союз с городами против аристократов, чтобы объединить усилия недовольных положением в государстве. Как следует из «Хроник правления Иоанна II и Карла V», составленных монахом из Сен-Дени, буржуа отдельных северных городов были не прочь заключить союз с Калем. Жители Бове и Санлиса поддержали восставших, открыли им городские ворота и предоставили в их распоряжение продовольствие, а многие горожане присоединились к повстанцам. В Бове с согласия мэра и магистратов казнили нескольких высокородных людей, доставленных в город в качестве пленников. В Амьене нескольких феодалов приговорили к смерти заочно.
Но далеко не все буржуа поддерживали восставших. В Компьене муниципальные власти отказались выдать повстанцам аристократов, укрывшихся в городе, закрыли городские ворота и укрепили городскую стену. В нормандском Кане агитатор повстанцев с миниатюрным плугом на шляпе расхаживал по улицам города, призывая народ присоединиться к восставшим, но желающих не нашлось. Позже его убили три горожанина, которых он оскорбил.
И все же многие горожане поддерживали повстанцев. Согласно сохранившимся прошениям о помиловании, написанным после подавления смуты, их подателями являлись мясники, возчики, бочары, муниципальные служащие и даже священники, которые вместе с крестьянами участвовали в разбое и грабежах. В восстании принимали участие даже нетитулованные дворяне, но помогали ли они повстанцам по убеждению или использовали возможность обогатиться или влиться в ряды восставших их заставили чрезвычайные обстоятельства, сказать затруднительно. По крайней мере, рыцари, оруженосцы и городские и сельские чиновники, обвиненные в участии в смуте, утверждали, что примкнули к восставшим по принуждению, и это, возможно, было правдой, ибо повстанцам не хватало образованных лидеров.