Шрифт:
Загадка
Я приехал поступать в Московский институт и, по поручению отца, зашёл к его старинному приятелю. Валерий Павлович принял, как родного.
– Серёжка, сколько лет, сколько зим! Милый, как ты быстро вырос. В высшую школу? Поможем, поможем. Проходи в комнату. Если б ты только знал, как я тебе рад.
В комнате, находилась миловидная женщина лет тридцати. Стол, за которым она сидела, был по-праздничному сервирован.
– Мне, Серёженька, сегодня стукнуло сорок восемь. Если
– Да, Серёжа. Мне можно вас так называть? Побудьте этот вечер с нами. Он очень важен, для меня и Валеры. Валерия Павловича.
– У Меня на сегодня ни каких планов, - с лёгкостью отозвался я на столь радушное приглашение.
Не успел усесться и положить в отведённую мне тарелку снеди, как зазвенел звонок. Хозяева молча переглянулись и Валерий Павлович, пожав плечами, пошёл открывать. Оказалось, пришли из института. Сработала важная сигнализация, отключить которую мог только он. Сказав, что это дело на полчаса, именинник извинился и оставил нас.
Буквально через пять минут в дверь снова позвонили. Татьяна Александровна открыла, и вскоре за столом оказался новый гость.
– Я родной брат Валеры, Василий, - представился он.
На вид это был приятный, благовоспитанный юноша, обладавший, не по возрасту, сильным магнетизмом. К нему так и притягивалось внимание. Он за собой, видимо, знал это свойство и, выждав определённую паузу, заговорил:
– Вы так пристально смотрите на меня, словно ждёте, что выдам какую-нибудь семейную тайну. Ну, что ж, люди вы брату не чужие, и, в конце концов, это ваше гражданское право. А вы, Татьяна, просто обязаны лучше узнать человека, с которым собираетесь связать свою жизнь. Ведь, если не ошибаюсь, он уже сделал вам предложение?
– Нет. Пока нет, но всё к этому идёт, - зардевшись, стала оправдываться Татьяна Александровна.
– Быть может, это случится очень скоро. Возможно, сегодня вечером. Валерий Павлович мне дал это понять.
– Вот, - многозначительно сказал Василий и погрузился в себя.
Мы смотрели на него, как заворожённые и ждали пояснений этому «вот».
– Я понимаю, что вы хотите от меня не панегирика, ибо с парадной стороны брата знаете. Ожидаете, что перед самым ответственным в жизни каждого человека моментом я расскажу такое, о чём Валера, предпочёл умолчать, - пояснил нам Василий мотивы нашего напряжённого молчания.
– Он женат?
– взволнованно спросила Татьяна Александровна.
– О, нет. Успокойтесь. В этом смысле всё хорошо. То есть, с вашей точки зрения. Холост и был холост всегда. По мне, будь я женщина, предпочтительнее было бы, что бы хоть раз был женатым. За полвека-то прожитых. Меньше было бы кривотолков, и подозрений.
– О чём это вы?
– спросила, задетая намёками, Татьяна Александровна.
– Да, как вам.. Если уж рассказывать, то с самого детства. Смотрите, не пожалейте. Не пожалеете?
– Надеюсь, ничего нового вы мне о Валере не скажите, - как-то даже с вызовом парировала
– Как знать, как знать, - медленно начал Василий.
– Когда я родился на белый свет, отца уже не было. Брату было семнадцать. Мать его родила в восемнадцать, меня в тридцать шесть. Когда я начал что - то соображать и задавать вопросы, меня научили, что Валера мой родной брат и я должен называть его братом. При том, что вёл себя он дома, как отец, и фактически являлся для нашей общей матери супругом.
– Какая гадость, вы всё лжёте!
– Закричала Татьяна Александровна.
– Перестаньте немедленно! Слышите! Вы не смеете!
– Мне говорили это с самого детства, - продолжал Василий.
– Ты не смеешь. Не смеешь об этом расспрашивать и рассуждать. И я действительно молчал, как рыба. Но, всему приходит свой срок. Не входи вы в нашу семью, я бы и не позволил себе об этом заикнуться. Поймите меня правильно. Связывая свою судьбу с судьбой брата, вы просто обязаны знать о нём то, о чём он вам по той или иной причине не захотел или не смог сказать. Да, был, как и все, озорной. На службе в армии, мыл ноги в кастрюле с компотом. Но ведь это не криминал?
– Да, - согласилась растерянная невеста, - но, по-моему, Валера в армии не служил.
– Ну, не в армии, на офицерских сборах. Какая, в сущности, разница. Брат мой очень хороший человек. Мне грех на него жаловаться. Многому научил, что в жизни потом пригодилось. Хотя воровать я не стал, как он этого ни хотел. Приходилось брату одному отдуваться. Ну, нет во мне этой жилки, не смог я этим Валеру порадовать.
– Вы что ж, утверждаете, что Валерий Павлович воровал?
– вступил я в разговор.
– Воровал - мягко сказано. Мёл всё подряд, что только на глаза попадалось. А за что же его, по-вашему, из института три раза выгоняли? Был хуже сороки-воровки. Его лечили, есть документ, от всем известной болезни - клептомании.
– А-а, так он просто был болен, - успокоилась Татьяна Александровна.
Реакция Василия на эти её слова была бурной и продолжительной, он чуть со стула не упал от взрыва гомерического смеха.
– Конечно, болен. А, как же иначе его можно было от тюрьмы спасти, единственного кормильца и надёжу. Ему же пятнашка светила за кражу государственной собственности в особо крупных размерах.
– Он, что же, ограбил банк?
– поинтересовалась Татьяна Александровна.
– Нет. За банк, в те времена, сразу б голову сняли. Законы были суровые. Всё было гораздо проще. Он с подельником с завода станок украл и погрузчик. Собственно на погрузчике станок с территории завода и вывез.
Его схватили, судили, но адвокатам мы заплатили, и эти свиньи всё подтвердили. Как то, что часто его ловили за воровством. Дескать, сорок раз был пойман в институтской раздевалке при выворачивании карманов. Представили в суд справки написанные задним числом, что были с ним припадки и приступы. И всё. Над братом смилостивились. А его подельнику дали девять лет строгача.