Загадки и трагедии Арктики
Шрифт:
По прошествии восьми без малого десятилетий едва ли можно надеяться на то, что в наше время сыщется хотя бы одно письмецо из той пачки весом в пять фунтов. | Правда, известный полярный гидрограф В. А. Троицкий высказал сравнительно недавно остроумную догадку: не попробовать ли повести поиск в Норвегии, у потомков гарпунера «Святой Анны» М. Денисова, русского по происхождению, проживавшего в той стране. Дело в. том, что именно Денисова больше других членов экипажа любил штурман Альбанов, именно ему он твердо обещал при расставании у борта вмерзшей в лед шхуны доставить почту по назначению!
Странная, абсолютно необъяснимая
В 1936 г. родной брат лейтенанта Сергей Львович Брусилов, живший тогда в Архангельске, узнал случайно, что здесь же проживает и Александр Конрад, и решил все-таки попытать счастья — встретиться с моряком. Конрад согласился побеседовать, только предварительно направился большой дозой спиртного, что, понятное дело, в корне подрубило саму идею серьезного разговора... Матрос взялся перевезти Сергея Львовича в лодке через Северную Двину, и тот вынужден был подчиниться пьяному капризу. В какой-то момент Конраду вдруг померещилось, будто на носу шлюпки (Сергей Львович сидел на руле, Конрад на веслах) возникла окровавленная фигура командира «Святой Анны», и матрос, бросив грести, начал громко кричать: «Это же не я в тебя стрелял! Не я, не я!..»
Московские родственники Брусиловых-Жданко не склонны придавать этому факту какое бы то ни было значение, утверждая, что и сам Сергей Львович был, как говорится, «хорош», да и Конрад мог иметь в виду нечто совсем другое, поскольку, кажется, имени своего бывшего командира он все-таки не произносил.
Случилось ли что-нибудь страшное во время дрейфа «Святой Анны» и в процессе похода по льдам, о чем сознательно умолчал штурман? Никто сегодня на такой вопрос не ответит, а любые наши «кровавые» догадки выглядят кощунственно. Все (или почти все) упирается в пропавшие письма, и как тут не вспомнить завязку «Двух капитанов»: утонувшего почтальона и его залитую водой сумку, которая набита письмами «оттуда», из ледяной Арктики, с борта обреченной татариновской «Святой Марии», то бишь брусиловской «Святой Анны»? В романе в конце концов все встало на свои места! нравственная и соответственно историческая справедливость восторжествовали. Узнаем ли мы когда-нибудь во всей полноте правду об экспедиции Брусилова — Альбанова?
Обратимся теперь к другому прообразу капитана Татаринова, к Владимиру Александровичу Русанову, его экспедиции на парусно-моторном судне «Геркулес», также вышедшей в Ледовитый океан в 1912 г. И здесь — множество совпадений, начиная с «созвучия» фамилий (Татаринов — Русанов). В романе говорится о Северной Земле как месте последнего пристанища Ивана Львовича, и некоторые исследователи по сей день считают (видимо, безосновательно), что первыми на архипелаге, еще до экспедиции Б. А. Вилькицкого, побывали люди с «Геркулеса», прижатого к этим берегам неумолимыми льдами.
В книге Каверина упоминается латунный багор с надписью
Но самое существенное опять же не в отдельных деталях и находках, как бы ни были они значительны, а в том, что в светлом притягательном образе Татаринова запечатлены черты Русанова, в молодости — отважного революционера-подпольщика, ставшего выдающимся арктическим исследователем. Человек самобытного, глубокого и разностороннего дарования, обаятельная героическая личность — таков Владимир Русанов. Таким же видится нам Иван Татаринов.
Об экспедиции на «Геркулесе», о бесследном исчезновении этого крошечного (не только по северным меркам) суденышка, о безвестной гибели всех одиннадцати членов его экипажа во главе с Русановым и капитаном Кучиным написано множество книг. Немало новых интересных материалов добыли энтузиасты из экспедиции «Комсомольской правды», несколько лет подряд проводившие поиски на Таймыре и бесчисленных прилегающих островках. Однако сегодня нас волнует не поиск как таковой, а вопрос: куда и зачем отправился в 1912 г. геолог Русанов?
Предвижу недоуменный встречный вопрос: а разве это не ясно, разве не сказано в различных монографиях и популярных произведениях о плавании «Геркулеса», что после успешных исследований на Шпицбергене, где были открыты и застолблены для России несколько угольных месторождений, Русанов взял курс на восток, намереваясь пройти весь Северный путь до Берингова пролива? Да при этом не традиционной трассой вдоль «фасада», а так называемым северным вариантом, в обход Новой Земли и всех прочих островов и архипелагов Ледовитого океана (о Северной Земле, мы помним, до 1913 г. не было известно ничего).
Все справедливо, в любом труде о русановской экспедиции непременно приводится полный текст самой последней записки начальника от 18 августа 1912 г., отправленной на Большую землю из промыслового становища на Новой Земле: «Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год, все здоровы. Русанов». И все без исключения авторы, ссылаясь на этот документ, единодушно трактуют его как четкое желание Русанова проложить новаторскую трассу во льдах, ту самую высокоширотную дорогу, которую на наших глазах торят среди мощный дрейфующих льдов современные атомоходы типа «Арктики» и «Сибири» — они идут с запада на восток и с востока на запад по кратчайшему пути через околополюсное пространство.
Правда, в 1987 г. появилась книга о В. А. Русанове московского географа и историка Арктики В. С. Корякина, в которой говорится, что версия последнего маршрута «Геркулеса» ошибочна. В. С. Корякин утверждает, будто в 1912 г. Русанов хотел дойти всего лишь до устья одной из великих сибирских рек, Оби или Енисея. При этом автор не склонен ассоциировать перечисленные в русановской записке объекты (начиная с Новой Земли) с трассой намеченного плавания, и подобный подход выглядит, как мне кажется, не очень убедительно.