Загадки истории
Шрифт:
В это время Пруссия и Россия попытались надавить на меня через«дедушку Франца». Австрия, подлая страна, вероломство которой я столько раз прощал, почувствовала возможность вернуть свои земли. Столько разбитые австрийцы посмели заговорить со мной языком угроз: если я не соглашусь на «почетный мир», Франц разорвет наши соглашения и примкнет к коалиции моих врагов... Даже несмотря на мой брак с его дочерью! Как сказал тогда принц Шварценберг. «Политики благословляют браки, но они же устраивают потом и разводы».
В Дрезден,
Мы разговаривали девять часов. Он посмел начать с угроз. И я понял: австрийцы уже решили предать меня.
Он сказал, что Европа устала от войн и если я буду препятствовать миру.
«Какому миру?» – прервал его я.
«Справедливому миру в границах начала ваших завоеваний, Сир. Это единственно возможный мир после ваших поражений в России».
«А после моих нынешних побед?»
«Ваши победы временны, ваши силы на исходе, вы погубили стольких солдат. У Франции, как нам известно, воевать больше некому, а ваши союзники в Европе уже готовятся стать вашими врагами».
«И мой тесть, как я понял, решил стать первым в числе предателей?»
«Его Величество прежде всего обязан думать о своем народе Австрия – его семья».
«Я трижды оставлял на троне этого „семьянина“. В четвертый раз я не совершу эту ошибку. И, как вам известно, мне не надо указывать путь на Вену – я его хорошо освоил!»
Он хотел возразить. Но я не дал ему раскрыть рта:
«Вы хотите войны? Вы ее получите! Под Люценом я уничтожил пруссаков, под Бауценом – русских, а с вами я увижусь в Вене! У меня есть все сведения о вашей армии... к вам засланы тучи шпионов. Я знаю про вас все!»
И я бросил на стол ворох бумаг. Но он даже не потрудился на них взглянуть.
«Вы придумали жалкий мир и хотите гусиным пером отнять у меня завоеванное кровью моих солдат? Но для этого, поверьте, не хватит чернил в вашей чернильнице! Вам надо будет мобилизовать миллионы, как мобилизовал их я, и пролить столько же крови, сколько пролил ее я. Крови, князь, а не чернил! Ваши короли рождены во дворцах и, потерпев хоть сотню поражений, преспокойно возвращаются в свои дворцы, а я... я – сын военного счастья, сын великих побед, и у меня нет ничего, кроме чести и славы... А их я вам не отдам! Я не могу вернуться униженным к своему народу!»
Но он опять затянул старую песню:
«Я проходил мимо ваших солдат. Вы уже набрали детей. Когда их убьют, кого вы призовете в армию? Младенцев?»
В ответ я швырнул ему шляпу под ноги – как и в прежние времена, когда он приводил меня в ярость. Но тогда он тотчас бросался ее поднимать, а теперь остался недвижим. И смотрел
Я сказал презренному хитрецу:
«Вы не солдат. Вы не знаете, что такое душа солдата. И вам не понять, что такое привычка презирать человеческую жизнь, когда это нужно. Что для меня эти двести тысяч жизней!»
Потом он будет спекулировать этой фразой... Запишите, Лас-Каз: она вырвалась... это был гнев... я его ненавидел... хотел любой ценой его разозлить... Но ничто не могло пробить его спокойствия. Он был в себе уверен.
И я сказал тогда:
«Единственная ошибка, которую я совершил, – это женитьба на вашей эрцгерцогине. Я попытался влить молодое вино в старые мехи... Но берегитесь: если эта ошибка будет стоить мне империи, то под ее развалинами погибнет весь мир!»
Я посмотрел на шляпу на полу. Он так и не поднял ее.
Я понял – это война! И преспокойно сам поднял свою шляпу. Комедия окончилась.
Уже уходя, он сказал:
«Да, вы не изменились, Сир... Европа и вы никогда не придут к взаимопониманию. Ваши мирные договоры всегда оказывались лишь перемириями, а неудачи только с новой силой толкают вас к войне. Теперь с вами будет воевать вся Европа».
«Только не забудьте, если вы и вправду решили со мной воевать, что мне от Дрездена куда ближе до Вены, чем вашему императору до Парижа».
Меттерних молча поклонился. В приемной он сказал Бертье – сказал громко, чтобы я услышал: «Ваш повелитель попросту сошел с ума».
И тесть вступил в войну против меня. Первые двести тысяч австрийских войск присоединились к коалиции. Счастье, как говорят на моей родине, «не уставало показывать мне свою задницу».
Собираясь проучить «дедушку Франца», я хотел быть спокоен за тыл. Мог ли я оставить у себя за спиной великого интригана? Присутствие Фуше в Париже стало невозможным. Я велел привезти его ко мне в Дрезден.
«Поручаю вам генерал-губернаторство в Пруссии – я принял окончательное решение упразднить это гнусное королевство, как только его разгромлю».
В глазах мерзавца было написано: «Но для этого вам надо его разгромить, во что я не очень верю... да и вы тоже!» После чего он поблагодарил меня за оказанную честь и удалился.
Вскоре я узнал, что убрал его из Парижа вовремя. Оказалось, по дороге ко мне он остановился в лагере у Ожеро, и оба будущих предателя имели беседу, о которой мне донес осведомитель. «К несчастью, мы хорошо научили сражаться наших врагов, теперь они умеют нас бить, – сказал Фуше.
– Боюсь, что эта война покончит со всеми нами». А позже я узнал, что осведомитель передал мне эти слова., по приказу Фуше! Он все надеялся меня образумить. Призывал отказаться от войны и заключить унизительный мир!... Его бледно-голубые, начисто лишенные блеска, глубоко посаженные мертвенные глаза„ я буду помнить их до могилы»