Загадки первых русских князей
Шрифт:
10. Святослав, надменный одержанными победами над Мисянами, исполненный варварской своей гордости (ибо он совершенно уже овладел их страною), устрашивший и изумивший их врожденною своею свирепостью (сказывают, что он, взявши город Филиппополь, жестоким и бесчеловечным образом пересажал на кол двадцать тысяч человек пленных и, тем устрашив их чрезвычайно, заставил себе покориться), дал послам Римским следующий гордый ответ: «Что он не оставит сей богатой области, если не дадут ему великой суммы денег, если не выкупят завоеванных городов и пленных. Ежели Римляне, — говорил он, — не захотят мне столько заплатить, то да переселятся они из Европы, им не принадлежащей, в Азию; да не мечтают, что Тавроскифы без сего примирятся с ними». Император Иоанн, получив от Скифа такой ответ, вторично отправил к нему послов с следующим известием. «Веруя в Провидение, управляющее вселенною, и исполняя Христианские законы, мы не должны сами разрывать мира, непоколебимо до нас дошедшего от предков наших, в котором сам Бог был посредником. И так советуем вам, как друзьям, немедленно и без всяких отговорок выступить из земли, совсем вам не принадлежащей; не послушав сего совета, вы разорвете союз наш, а не мы. Но не почитайте ответ сей слишком надменным: мы надеемся на Христа, бессмертного Бога, что, против воли вашей, вы изгнаны будете из сей страны, если сами добровольно не удалитесь. Я думаю, — говорил он, — что ты, Святослав, еще не забыл поражения отца своего Игоря, который, презревши клятву, с великим ополчением, на десяти тысячах судов, подступил к царствующему граду Византии и едва только успел с десятью ладьями убежать в Воспор Киммерийский
И. Государь, услышав такие безумные слова его, решился не медлить более и со всею скоростью готовиться к войне, чтоб упредить его приход и преградить приступ к царствующему граду Византии. И так он набрал себе отряд храбрых юношей, назвал его бессмертным и приказал быть всегда при себе. После сего он велел Магистру Варду Склиру, родному брату умершей супруги своей Марии, мужу деятельному и отличному храбростью, также Патрикию Петру, избранному Императором Никифором в Начальника стана, по свойственной ему доблести и военным подвигам (когда, во время нашествия Скифов на Фракию, на одном сражении, в котором сему скопцу Петру случилось выступить с своим отрядом, вождь Скифский, человек огромный, покрытый твердейшею бронею, выехал на средину битвы и, махая длинным копьем, вызывал желающего с ним сразиться, тогда, говорят, Петр, сверх всякого ожидания, исполненный мужества, сильно кольнул коня своего шпорами и, направив копье, с такою силою обеими руками ударил его в грудь, что оно, сквозь кольчужную броню, пронзило его спину на вылет; — и великан безгласен повергся на землю.
Скифы, пораженные сим новым и странным случаем, обратились в бегство), сим, говорю, двум полководцам Государь приказал отправиться с своими полками в пограничную и близкую область Мисии, зимовать там и занимать войско учением; обходить страну, чтобы она никакого не потерпела вреда от Скифских набегов и посылать в неприятельский стан воинов, одетых в Скифское платье, знающих оба языка с тем, чтоб они узнавали их намерения и ему доносили. И так, получив от него такое повеление, они вступают с своими полками в Европу.
12. Тавроскифы, услышав о их переходе, отделили от своего войска одну часть и, присоединив к ней рать Гуннов (имеются в виду венгры. — А.К.) и Мисян, послали против Римлян. Тогда Магистр Вард, муж храбрый и деятельный, пламенный духом и силою, услышав о их приближении, поспешно отправился к ним на сражение с отрядом отборных ратников, а Иоанна Алакаса послал вперед, обозреть Скифов, узнать о их количестве, о месте стана и действиях и немедленно о всем известить его, чтоб он мог приготовить воинов к битве. Иоанн скоро приехал к Скифам и на другой же день отрядил нарочного к Магистру с уведомлением, что Скифы стоят близко, чтобы он поспешил к нему. Получив известие, Вард разделил все войско на три части: одной приказал прямо следовать за собою, остальным же двум скрыться в лесах и, как скоро услышат трубный звук, выбежать из засады. Отдав сие приказание Сотникам, сам пошел прямо на Скифов с намерением храбро сражаться с ними. Войско неприятелей, состоявшее более нежели из тридцати тысяч человек, далеко превосходило числом своим Римлян: ибо у Магистра, со всеми скрывшимися в лесах отрядами, было не более десяти тысяч воинов. Во время битвы, когда с обеих сторон уже многие храбрые пали, один, говорят, Скиф, надменный своею силою и огромностью тела, отделился от рядов, выехал на средину, напал на Варда и мечем ударил его по шлему; но удар был неудачен; ибо от твердости шлема острие загнулось и соскользнуло в сторону. Патрикий Константин, родный брат Варда, имевший только еще пушок на подбородке, огромный телом и непобедимый силою, обнаживши меч, бросился на сего великана; но он, увидя его стремление, припал спиною к заду лошади и таким образом меч, мимо его, упал на ея шею, отрубил голову; — и Скиф, поверженный вместе с конем на землю, был заколот Константином.
13. Когда сражение колебалось и счастье попеременно переходило, так сказать, то на ту, то на другую сторону; тогда Вард приказал трубить и стучать в бубны. Засадное войско тотчас, по сему знаку, выбежало из лесу, окружило с тылу неприятелей и тем поселило в них такой ужас, что они начали отступать. Но в то время, как бегство их еще не было решительное, некто из знатных Скифов, отличный от всех и великим ростом и блеском доспехов, ходил пред рядами и поощрял к сражению. Вард Склир выехал к нему и ударил его мечем по голове столь сильно, что разбил его до самого залона: ни шлем не защитил его, ни броня не выдержала силы руки и удара меча. Римляне, увидя его разрубленного на две части и поверженного на землю, закричали от радости и с храбростью устремились; Скифы, устрашенные сим новым и удивительным поражением, с воплем разорвали ряды свои и обратились в бегство. Наши преследовали их до самого вечера и без пощады убивали. У нас, говорят, в сей битве, кроме многих раненых, убито было пятьдесят пять человек, а всего более пало коней: но у Скифов более двадцати тысяч человек погибло. Таким образом кончилось сражение. Император Иоанн приказал Азиатским войскам скорее переправиться чрез Геллеспонт в Европу, зимовать на полях Фракийских и Македонских и, ожидая весеннего времени, ежедневно упражняться в учении, чтобы не сделаться к военным подвигам неспособными и в битвах не уступать храбростью неприятелям. «Когда после зимней мрачности, — говорил он, — откроется весна и переменит пасмурный вид мира в ясный, тогда я сам с своими полками к ним буду и со всею ратью пойду воевать со Скифами».
Книга VII
1. В то время, как Государь Иоанн готовился воевать с Россиянами, вождь Вард, сын Льва Куропалата, племянник (братанич) Императора Никифора, с помощью двоюродных братьев своих Феодора, Варда и Никифора, получивших от имени родины своей Парсакуты прозвание Парсакутинских, решился приступить к возмущению и убежал из Амазии, куда он был сослан. В самую глухую ночь, он тайно вышел из города и на приготовленных уже прежде переменных лошадях приехал в Каппадокийскую Кесарию. Там, в несколько дней своего пребывания, он набрал себе множество безрассудных и способных к мятежам людей, особенно потому, что ежедневно к нему стекались родственники и приятели. Люди, побуждаемые мечтательною славою, почестями, высшими чинами и деньгами, обыкновенно радуются возмущению. Парсакутинские и один поселянин Симеон, особенно занимавшийся разведением винограда и названный от сего промысла Виноградовым, произшедший от незнатных и неблагородных родителей, но силою рук своих и мужеством не уступавший ни одному славному доблестью воину, со всею поспешностью набрали полки и тем усилили возмущение. Вард, увидя при себе порядочное ополчение, с которым уже можно было, в твердом боевом порядке, выступить на неприятеля и с ним сражаться, скинул черные сандалии, надел красные и мятежниками всенародно объявлен был Римским Императором. Он обещал одарить их деньгами; делал их Полковниками, Полководцами, раздавал чины высших званий и знатные должности, какия обыкновенно раздает со щедростью Государь своим любимцам. В сем заговоре содействовал также и Лев Куропалат, родитель Варда, бывший под стражею на острове Лесбосе: он посредством Авидосскаго Епископа Стефана, обещая Македонянам деньги и чины, склонял их принять себя, когда
2. Государь, узнав о сем замысле, устрашился и немедленно вызвал Епископа Стефана с острова и отдал его под суд. Когда дело объяснилось и намерение его сделалось известным, тогда он отослал его в Синод, чтоб лишили священства. Он, по человеколюбию своему, не хотел умертвить Куропалата и сына его Никифора, приговоренных судьями на смертную казнь, но, выколовши им глаза, отправил на остров Лесбос. Такой имело конец предприятие Куропалата, переправиться в Европу: оно подвергло его казни, а многих друзей его, участвовавших в замысле, свергнуть Государя с престола, лишило домов и имений. Но Вард, надеясь на многочисленную толпу, его окружающую, гордясь своими полками и мечтая уже о получении верховной власти, твердо оставался в своем намерении. Таким образом ходя по Азии, он сжигал дома всех ему непокорных и делал, как говорится, добычею Мисян. Государь пишет ему следующее: «Услышав о произошедшем на востоке мятеже, мы почитаем оный не столько твоим предприятием, сколько следствием безумия и дикого нрава твоих соумышленников, кои по причине неистового исступления не устрашились подвергнуться великой опасности, зная, что нет никакой надежды к милости возмутителям, поднявшим руки на Римского Императора, если, побежденные, пойманные, они будут преданы казни. Мы страшимся осквернять землю кровью граждан. Ежели захотим отражать мятежников оружием, то немедленно погубим их (чего Боже сохрани!) жестоким образом. Кто столько тверд и силен, чтобы мог выдержать силу нашего стремления и от ужаса не обратился тотчас в бегство? И так советуем вам оставить пагубные намерения, обратиться к полезному делу и, доколе есть еще время к прощению, бросив оружие, покориться самодержавной власти нашей, дарующей вам совершенное помилование и пощаду за столь дерзкое предприятие. Имения ваши останутся целы и неприкосновенны. Наконец советуем вам пробудиться от исступления и немедленно воспользоваться даруемою милостью. Если будете сражаться и усиливать возмущение, то после пожалеете о своем безумии, когда, по силе законов, осудят вас на смертную казнь».
3. Вард Фока, получив сие письмо от Государя, не удостоил его письменным ответом; но, ругая его, называя ужасным злодеем и гнусным убийцею своих родственников, велел сказать ему, чтобы он сошел с престола: «Мне, — говорил он, — а не ему принадлежит верховная власть: мой дед был Кесарем, а дядя Императором, которого он заколол, как жертву, на простертом на полу ложе, не страшась недремлющего ока Правосудия; а родителя моего и любезного брата, после ужасных мучений, по неизвестным каким-то предлогам, лишил сладостного света. Правосудие, — говорил он, — послало меня мстителем за кровь родных, чтоб я отдал седьмеричное вознаграждение губителю знаменитого и воинственного рода». Иоанн, услышав сии безрассудные слова и уверясь, что сей жестокий и бесчеловечный муж, устремившийся с соумышленниками своими к грабежам и убийствам, имеет уже болезнь неизлечимую, решился не медлить более и не быть в бездействии, чтоб от беспечности его дружина мятежников не имела случая опустошать города с большею яростью, и вознамерился, при удобном времени храбро выступить против них и остановить их стремление. И так Государь после победы, одержанной над Россами, призвал в Византию Варда Склира, коего родная сестра Мария, достигшая великой славы своею красотой и скромностью, была его супругою (не задолго пред тем временем горькая смерть ее погубила), мужа храброго и деятельного, бывшего тогда Магистром и начальником Фракийских войск, остановившего быстрое стремление Россов на Римлян, и, назвав его Предводителем против мятежников, послал в Азию с приказанием, не осквернять земли, если можно и если не будет крайней необходимости, кровью граждан, но склонять на свою сторону союзников главного возмутителя обещаниями почестей, раздачей денег и уверением в совершенном прощении. Он вручил ему грамоты с золотыми царскими печатями, в которых написаны были чины Полковников, Полководцев и Патрикиев. Сими грамотами он приказал дарить тех, кои, переменив свое мнение, отвергнут власть тирана и перейдут в службу Государя. Военачальник Склир, переправясь через Воспор и пришедши в город Дористол, созвал туда войско и, построивши его в одну фалангу, ежедневно обучал воинским действиям. Видя, что уже довольно собралось к нему войска, чтобы сражаться с неприятелями, он объявляет в письме вождю Варду, своему родственнику (ибо сестра Фоки была супругою Константина Патрикия, родного Склирова брата) следующее:
4. «Ты предпринял ненадежное и очень опасное намерение: бесстыдно восстал против повелителей, произвел гибельный мятеж, поднял оружие на сограждан и осквернил чертоги священных храмов грабежами свирепых своих соумышленников. Ты ошибаешься, Патрикий, думая поразить непобедимого Императора, как спящего льва. Знаешь, что сей, знаменитый во бранях муж, одною славою имени своего обращал в бегство многочисленные ополчения. Как ты мог, убежденный советами отчаянных людей, подвергнуть себя такой опасности? И так, если тебе угодно, послушайся меня, своего родственника, тебя любящего и желающего тебе добра: оставь возмущение пагубное и, испросив прощение в преступлении, наслаждайся безопасною жизнью (я ручаюсь, что не только ты никакого не потерпишь неудовольствия, ни от Государя, ни от кого-либо другого, но и войску твоему даровано будет совершенное прощение в его дерзости); страшись вооружить сердце Государя, неумолимое к непокорным. Обратись к своему рассудку и не теряй последней надежды; воспользуйся, доколь есть еще время, человеколюбивою милостью, которой ты после не получишь и, обвиняя себя в безумии, много будешь плакать». Вард Фока, прочитав сие письмо, отвечал ему таким образом: «Я сам читал книги древних и знаю, что совет есть вещь полезная, божественная; но, по моему мнению, тогда только он имеет свою силу, когда можно еще поправить дело; но когда оно находится в крайних обстоятельствах и приближается к концу, тогда, я думаю, он совершенно никакой уже не имеет пользы. Воображая, в какое состояние ввергнул мое поколение нечестивый и беззаконный Иоанн, немилосердно убивший Императора, моего дядю, а своего благодетеля, как спящего льва, безрассудно сославший меня в ссылку и без всякой причины жестоко, бесчеловечно лишивший очей моего родителя и брата, я почитаю жизнь несносною. Итак не старайся склонить меня к тому, чтоб я предал жизнь мою в руки гнусного злодея: ты меня никак не убедишь. Но я, как воин, препоясанный мечем, буду сражаться за погибших моих родственников. Когда счастье колеблется между двумя случаями, тогда один из них непременно сбудется: или достигну царского величия и воздам достойное возмездие убийцам, или, освобожденный от презренного и беззаконного тирана, благородно претерплю мою участь».
5. Склир Вард, получив сие письмо и узнав из него, что не можно убедить советами человека, перешедшего от дерзости к неистовству, расставил все войско по отделениям и отрядам и отправился в путь к городу Динотаму. Пришедши туда, он немедленно посылает в стан Фоки лазутчиков, одетых в нищенское платье, объявить вождям мятежного ополчения царские обещания и совершенное прощение в дерзком их предприятии и сверх того сказать, что военачальник, при удобном случае, приблизится к ним со всем войском и поступит как с неприятелями, если они не отделятся от своего предводителя и не присоединятся к Государю. Услышав сии слова и думая, что полезнее для них будет принять предложенные Императором чины, нежели напрасно сражаться для неизвестной судьбы, они, при наступлении ночи, оставили дружину Фоки и перешли к военачальнику. Главные из них были Патрикии Андралест, двоюродный брат Фоки, и Симеон Виноградов. Вард, узнав о их побеге, досадовал на столь неожиданное их отступление от себя и униженно умолял оставшихся не изменять ему и Богу, посреднику и свидетелю их клятвы, но всеми силами сражаться и помогать ему, претерпевшему ужасные обиды: «Склир, — говорил он, — не может долго им сопротивляться, если только они без страха и робости выступят на сражение». Так он просил их: но, не смотря на то, они мало-помалу убегали из стана и присоединялись к военачальнику Склиру. Фока, чрезмерно огорченный бегством своих соумышленников, от печали лишился, говорят, сна и ночью молился Богу, поя сей стих Давида: Суди Господи обидящия мя (Псал. 34, 1.) Но внезапно, сказывают, поразил слух его раздавшийся в воздухе голос, повелевающий не продолжать сей песни, потому что военачальник Вард против него произнес уже сии стихи. Он трижды слышал сей голос и, устрашенный чудесным пророчеством, с ужасом встал с своего ложа и ожидал рассвета.