Загадки прошлого
Шрифт:
– А где Лео?
– Лео? Какой Лео? – с подозрением спросила мама.
Я потрясла головой, но сразу остановилась, ощутив, как в висках заструилась тупая боль.
– Так что же случилось? Я плохо помню…
– Ты зачем-то пошла гулять, видимо не заметила, как снова поднялась температура. Началась метель. Тебя нашел молодой человек, замерзающей на скамейке в парке, и принес в больницу. Ты всю ночь была в бреду.
– В парке?.. И где он?
– Сразу же ушел. Ты его знаешь?
– Нет, не думаю, – разочарованно прошептала я, снова опускаясь на подушку. – Значит бредила. Это многое объясняет.
В
Слеза собралась в уголке глаза, потом медленно, оставляя на щеке мокрую холодную дорожку, скатилась вниз и утонула в подушке.
С тех пор не раз в кошмарах я видела существо с рубиновыми глазами и острыми белыми клыками, я не знала, кто это был, но он наводил на меня первобытный ужас и одновременно притягивал, как магнит. Я стала бояться темноты, хотя и не переставала твердить себе, что все это выдумки. Сказки я больше не читала.
Когда меня выписали из больницы, чемоданы уже были собраны, а рабочие методично загружали картонные ящики и покрытую чехлами мебель в большой грузовик. Отец получил работу в Англии, в Лондоне, и мы переезжали. Я так и не смогла сходить к моему замку и попрощаться.
Глава 2
Громкий стук в дверь вывел меня из серого забытья.
– Диана! Вставай! В школу опоздаешь!
Судя по тону, тетя Агата уже была чем-то раздражена, впрочем, как и остальные семь дней на неделе.
Я потянулась под одеялом. Опять этот сон с завораживающими красными глазами, только ярче, реалистичней, чем обычно. Я была совершенно одна среди холода и тлена, в непроглядном тумане, и некому было защитить меня от ужасных белых клыков за кроваво-красными губами.
Из-за этого сна я так и не смогла выспаться, задремав только под утро, когда небо начало светлеть, развеяв таинственную и оттого пугающую темноту комнаты.
И вот опять пора вставать. Чего бы я только не отдала за возможность понежиться под одеялом, но горький опыт подсказывал, что тетя Агата не отличается особым терпением. Лучше подняться самой, чем ждать, пока она вытряхнет тебя из теплой постели и, испепеляя взглядом и бухтя, будет стоять над душой, пока ты не оденешься, не соберешься и не отчалишь в школу.
Уже месяц как я жила на попечении моего дяди Виктора – старшего сводного брата матери, но никак не могла привыкнуть. Просыпаясь ночью от очередного кошмара, я не переставала ждать, что теплые, заботливые мамины руки обнимут меня и успокоят, а папа, как всегда, утром нальет мне любимый сладкий кофе со сливками и, поправляя постоянно съезжающие с носа очки, начнет доказывать, насколько необоснованны и невероятны ночные страхи.
Но их больше нет, один нетрезвый водитель, визг тормозов, шок, реанимация.
Мечты. У меня нет ни времени, ни желания заниматься этим. Внутри меня была огромная, необъятная, зияющая бездонной чернотой пустота, снаружи покрытая толстой коркой безразличия. Мне хотелось только одного –
Потянувшись в последний раз, я встала, наскоро умылась, не глядя в зеркало, пригладила отросшую, вьющуюся гриву волос, покидала в рюкзак учебники, тетради и ручки. Затем натянула старые вылинявшие джинсы, простую синюю рубашку и прошла на кухню.
Дядя Виктор – невысокий, полный человечек с редеющими на макушке волосами, все лицо которого как будто излучало доброту – он всегда относился ко мне как к родной дочери – уже ушел на работу.
После гибели родителей именно его назначили моим опекуном. Других родственников у меня не было.
Пришлось второпях покидать просторную двухэтажную лондонскую квартиру и лететь в Россию. Теперь я жила в трехкомнатной квартире на третьем этаже обычной пятиэтажки, расположенной на окраине маленького городка с населением около тридцати тысяч человек с дядей, его женой и дочерью. А именно в маленькой комнатке с яркой наклейкой на двери: «Без стука не входить – током треснет!» Раньше там были личные покои моей двоюродной сестры, и располагалось мощное стерео с навороченным компьютером, переехавшее после моего приезда в Лизину и без того забитую всяким хламом комнату. К слову, ее это не обрадовало.
На самом деле, у них было четыре комнаты: маленькая, где поместили меня, гостиная и еще одна большая комната, которую железобетонной перегородкой разделили на Лизину спальню и комнату дяди с тетей.
В этой же квартире жила моя семья до переезда в Англию: уезжая, отец оставил ее Виктору, который с радостью перебрался туда из своей «однушки».
На обычной маленькой кухне, где места для семьи за обеденным столом советские архитекторы не могли даже предположить (разве можно при нашей-то экономике еще и на еду время тратить?!), тетя Агата – маленькая пухлая женщина с неизменными кудряшками, которые она ежедневно накручивала на розовые бигуди, и в незаменимом халатике в мелкий цветочек, – с увлеченным интересом читала сплетни в местной газете.
Я еще в детстве поняла одну простую истину: небольшие города опасны не сумасшедшим дорожным движением и организованной преступностью, а именно вечно глазеющими на вас сплетницами. Еще солнце не встанет, а они уже на ногах или на скамейках во дворах, блюдут вас почище каких-то там папарацци. Они знают все и обо всех, и даже то, чего эти все сами про себя не знают.
И уж как я ни старалась, всегда попадала в объектив их «камер», а уж сочувствие по поводу моей утраты они любили выражать аж со слезами на глазах, от которых мне становилось тошно. Я знала, что за спиной они называли меня пацанкой – прозвищем, которое они же дали мне еще в детстве.
На соседнем стуле, допивая чай с лимоном, с решительным выражением лица сидела моя двоюродная сестра Лиза. Миловидная невысокая блондинка со стройной фигурой, ровным искусственным загаром и прекрасно уложенными волосами, одна из самых популярных девушек в школе.
С первого дня она относилась ко мне как к досадному недоразумению: еще бы, приехала английская королева и заняла родную комнату, хотя открыто при родителях враждебности не проявляла. К моему ежедневному сожалению, мы с ней были ровесницами и учились в одном классе.