Загадочная Отечественная война
Шрифт:
Осталось дождаться, когда иранский Меджлис предъявит претензии к РФ и Великобритании. И потребует (как коллаборационист Валдас Адамкус — давайте уж называть своими именами тех, кто этого заслуживает) компенсаций за «оккупацию независимого государства». Раздел суверенного Ирана державами антигитлеровской коалиции на зоны влияния неплохо задокументирован: Сталин писал Черчиллю в сентябре 1941 года: «Дело с Ираном действительно вышло неплохо. Совместные действия британских и советских войск предрешили дело. Так будет и впредь, поскольку наши войска будут выступать совместно. Но Иран только эпизод. Судьба войны будет решаться, конечно, не в Иране».
Даже интересно, какую позицию заняли бы в этом случае прибалтийские или польские парламентарии? Вероятно, искренне
Россия — это «общество, насквозь пропитанное духом шовинизма и милитаризма». «Выбранная западными политическими кругами стратегия „приручения“ России к демократии обусловила ошибки, которые на данный момент являются уже трудноисправимыми. В международном масштабе так и не были подняты два фундаментальных вопроса — осуждения преступлений коммунизма и вины русских. Если попытки поднимать и обсуждать первый из них хотя бы предпринимаются, то о втором никто не смеет даже заикнуться». «Речь идет не о юридической, а о моральной ответственности русского народа за темные страницы своей истории».
«Неудавшиеся взращиватели демократии в России слишком долго не хотели видеть, что в хорошо подготовленную почву здесь падают зерна милитаризма и реваншизма. Побоявшись принципиально ставить вопрос о вине русских…»
Эти вполне типичные инвективы в адрес России принадлежат Витаутасу Раджвиласу — философу, политологу, одному из учредителей партии Литовских либералов, доктору гуманитарных наук, члену Совета Литвы по высшему образованию, члену Совета Института политики и международных отношений при Вильнюсском университете, президенту Института демократической политики, члену правления Института наблюдения прав человека.
Давайте посмотрим, что конкретно означает «вина русских», «моральная ответственность русского народа за темные страницы своей истории» применительно к Литовскому государству, литовцам, прибалтам в целом. А ведь именно в Прибалтике пакт Риббентропа — Молотова осуждают больше всех и чаще всех.
Чтобы склонить симпатии населения Литвы к СССР и минимизировать противодействие инкорпорации со стороны населения, 10 октября 1939 года Литве был возвращен отобранный у нее ранее Вильнюсский край с исторической столицей Литвы Вильнюсом. Этот регион был захвачен Польшей в 20-е годы, а 15 марта 1923 г. на конференции представителей ведущих держав Антанты (Англии, Франции, Италии и Японии) права Польши на него были «международно признаны». В процессе определения новых границ между республиками СССР 3 августа 1940 года Литве был передан также ряд белорусских земель. Важно отметить, что район Мемеля — Клайпеды с 60-тысячным этническим немецким населением в 1920 году перешел под управление Антанты, в 1923 году по решению Лиги Наций был передан Литве, но вновь оккупирован Германией в марте 1939 года. В процессе делимитации советско-германской границы за юго-западную часть Литвы (Вилкавишский район) для сохранения целостности Литвы Советское правительство в 1941 году заплатило Германии 7,5 млн долларов.
Клайпеда и Клайпедский край были возвращены в состав Советской Литвы Красной Армией в 1945 году.
Публицистика и пресса современной Литвы, как правило, обходят молчанием эти приобретения Литвы, «дарованные» ей в связи с вхождением в СССР и не укладывающиеся в националистическую пропагандистскую схему «советской оккупации».
Советская власть не намерена была оставлять в пограничном районе потенциальную пятую колонну, по данным исследователей, перед войной было арестовано более 5 тыс. человек и выслано более 10 тыс. человек из Литвы. Арестовывали и виновных, и невинных: социальное происхождение, послужной список, близость к авторитарному режиму А. Сметоны и т. п. были достаточным основанием для ареста или высылки. И эти репрессии отчасти способствовали широкому
По свидетельству историков, на 1 марта 1944 года в рядах литовской полиции порядка и полицейских батальонах служило 8 тысяч литовцев. Общая численность военнослужащих этих формирований достигала 13 тысяч. Сопротивление было и пассивным: по данным военного комиссариата Литовской ССР, по состоянию на 1 декабря 1944 года от призыва в Красную Армию уклонились 45 648 человек.
Формирования зарекомендовали себя как каратели и в Литве, и в других оккупированных регионах, уничтожали тысячи мирных жителей. Весной 1945 года общая численность антисоветских повстанцев достигла 30 тыс. человек, а в целом в рядах литовских лесных братьев насчитывалось около 70–80 тыс. человек. Многие из отрядов имели связь и поддерживались абвером.
Масштабными были и «контрмероприятия», осуществляемые советской властью, репрессии в отношении пособников гитлеровцев и «классово враждебных элементов». Так, к концу 1949 года число «выселенных и спецпереселенцев» составило 148 079 человек. Мероприятия по выселению осуществлялись семь раз (в 1944, 1945, 1946, 1947, 1948 годах и дважды в 1949 году). Массовый характер носила и борьба против антисоветского подполья, вооруженных отрядов «лесных братьев» со стороны местных просоветски настроенных граждан, организованных в отряды местной самообороны («истребителей»). В октябре 1945 года по постановлению ЦК КПЛ и Совета министров ЛССР они были переименованы в отряды «народных защитников», которые формировались из числа активистов. Численность «Истребителей» составляла около 8–10 тыс. человек.
Еще в 1942 году в составе Советской Армии было сформировано литовское национальное соединение — 16-я литовская стрелковая дивизия, которая участвовала в боях за освобождение русских, белорусских, литовских земель, пройдя от Орловщины до берегов Балтийского моря. Около 14 тыс. воинов дивизии были награждены боевыми орденами и медалями, 12 из них было присвоено звание Героя Советского Союза. Эти цифры и факты показывают, что линия раскола проходила внутри самого литовского общества, а вооруженное противостояние внутри Литвы оказалось тесно связано с образовавшимися международными геополитическими коалициями, с вооруженной борьбой фашистского и антифашистского блоков государств.
Массовое участие литовцев в сотрудничестве с оккупационными немецкими властями, в том числе и поддержка с оружием в руках в полицейских и иных формированиях, обусловили массовость вооруженного сопротивления на завершающих этапах войны и непосредственно после нее. Учет этого фактора дает дополнительный ключ к пониманию массового характера послевоенных репрессий, в частности такой широко применяемой меры, как высылка.
Литовская «национальная идея», как и в других странах Прибалтики, при проверке историей оказывается слишком часто запятнанной коллаборационизмом. Попытки ее безоговорочно возродить, использовать для легитимизации новых государственных институтов, идеологии и политики дистанцирования от России, нередко ставят лидеров государства в двусмысленное положение. Начиная с апологетики антисоветской и антикоммунистической борьбы, они вынужденно соскальзывают на апологетику коллаборационизма и литовских младших партнеров и союзников нацизма.
Все попытки найти «третий путь» между нацизмом и коммунизмом оканчивались, как правило, неудачей в конкретных исторических условиях. Миф о преемственности литовской национальной демократии нуждался и нуждается в подпитке убедительными историческими аргументами. Но в реальных условиях политической поляризации, вооруженного противоборства середины XX века история просто не оставила пространства для его существования.
На референдуме 14.6.1992 г. граждане независимой Литвы проголосовали за возмещение ущерба от «советской оккупации», а принятый в 2000 году закон обязал правительство инициировать переговоры с РФ по этому вопросу. Правительственная комиссия подсчитала ущерб в 80 млрд литов (1 евро = 3,4528 лита). Такая вот «моральная ответственность», выраженная в круглых цифрах.