Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории

Синюков Борис Прокопьевич

БСЭ продолжает: «Хотя реформа затрагивала лишь внешнюю, обрядовую сторону религии, но получила значение большого события. Защитники старой веры получили поддержку низшего духовенства, части высшего духовенства, различных слоев русского общества». Через 12 лет «раскол достиг своего апогея». «Церковные и светские феодалы отошли от раскола». «Народ уходил в глухие леса Поволжья и севера, на южные окраины государства». Через 27 лет «правительство отмечало в 1681 году умножение церковных противников, особенно в Сибири». «Только через 70 лет наступил спад движения, когда Петр снизил преследования староверов, но установил для них повышенное налогообложение». Они готовы были платить за свою веру. С чего бы это? С того, что никоновская церковь стала империалистической, но не для себя, как папская, а для батюшки–царя. Православная церковь становилась совершенным орудием императорской власти.

Давайте, сюда присовокупим еще и Соборное уложение 1649 года, то есть русский судебник, который на пять всего лет опередил «православие с тремя перстами». Заметим, что все это «воздвиг» на едином дыхании папа Великого Петра,

Алексей Михайлович, всего второй Романов, династию которого некоторые из вас сегодня так сильно хотят восстановить. Чем же характеризуется этот Судебник. «Государственные преступления, под которыми подразумеваются, прежде всего, действия, направленные против личности монарха и царской власти. За действия «скопом и заговором» против царя, бояр, воевод и приказных людей полагалась смерть без всякия пощады. Глава 1 посвящена защите интересов церкви от «церковных мятежников», а также защите дворян, даже в случае убийства ими холопов и крестьян. В главе «Суд о крестьянах» собраны статьи, которыми окончательно оформлялось крепостное право – устанавливалась вечная потомственная зависимость крестьян, отменялись «урочные лета» для сыска беглых крестьян. За укрывательство беглых крестьян устанавливался наивысший штраф, ликвидировались частновладельческие слободы в городах, возвращались в число податных сословий люди, принадлежащие ранее к категориям, освобожденным от уплаты госналогов». Заметьте, это Соборное уложение полностью сохранило свою силу до 1861 года! Более 200 лет!

Раньше конца 11 века нашу историю вообще не надо читать, ее просто не было. Времена татарского ига тоже надо пропустить. Я их уже описал, хотя и не упоминал ни одного князя поименно. Я ведь пишу историю не русских князей, как делают все историки, я пишу про формирование загадочной русской души. А когда я писал о работорговле, то, как раз в эти времена она, русская душа и закладывалась. Открываем Карамзина, больше из русских историков некого. Самой главной отличительной чертой его истории является принцип, как можно меньше сказать о главных событиях, и как можно длиннее о второстепенных. Я перескажу сейчас смысл его истории очень кратко. В наличии имеются: Казань, крымские татары, Литва, Польша, прибалты немецкие и коренные, немного шведов, все остальные страны занимают от силы 2 – 3 процента. Казань обманула, пошли войска. Не успели вернуться, напали шведы. Едва отбились от шведов, возникли ляхи, потом Ольгерд литовский, потом крымский хан. От всех отбились, начинаем, наоборот, с крымских грабежей и доходим до Казани. Можно и с середины начинать, притом со всяческими неинтересными подробностями, вплоть до меню обедов. О главных событиях, таких как принятие католичества в Литве, в Беларуси и на Украине, и прочих поворотных событий в истории, у Карамзина найдешь разве что абзац, некоторые крупные события вообще не упоминаются. Например, о «лютеранской ереси» он так темно написал на полстранице, что не поймешь, хвалит он его или ругает, хотя, скорее, ругает, чем хвалит. В идеологическом отделе ЦК КПСС ему бы цены не было.

Поэтому, начну–ка я с «отмены» «татарского ига» в 1380 году, но прежде скажу о дедушке Дмитрия Донского Иване Даниловиче Калите. Карамзин его очень хвалит, впрочем, наши современные писатели–деревенщики – тоже. При этом хвалят за то, что у нормальных людей вызывает омерзение. Карамзин: «Иго татар обогатило казну великокняжескую исчислением людей, установлением поголовной дани и разными налогами, дотоле неизвестными, собираемыми будто бы для хана, но хитростью князей обращенных в их собственный доход: баскаки, сперва тираны, а после мздоимные друзья наших владетелей, легко могли быть обманываемы в затруднительных счетах. Мы понимаем избыток (надо полагать богатство) Ивана Даниловича, купившего не только множество сел в разных земля, но и целые области, где малосильные князья… волею или неволею уступали ему свои наследственные права… (Углич, Белоозеро, Галич, Ростов, Ярославль – сделались великокняжескими). Вы не забыли еще, господа читатели, что я как раз и говорил, что наши князья–грабители договорились с волжскими, донскими и днепровскими казаками–разбойниками о продаже через них русских рабов, в том числе и в Кафу. Но я предположил тогда, что не русские обманывали казаков — «татар», а казаки обманывали русских, давая им за рабов сущую безделицу, так как русские не знали им цену в Кафе. Вот вам и официальное подтверждение главного русского историка.

Хотел на этом остановиться, но вспомнил еще про одного историка, М. Тихомирова, советского академика. Вот как он начал: «Татарское иго легло тяжелым ярмом на русский народ», а вот так закончил: «Распространенным явлением становятся браки между русскими князьями и татарскими царевнами и княжнами. Ростовский князь Глеб женился в «татарах». Так же поступил ярославский князь Федор Ростиславич». Затем, как и положено коммунисту: «Такое стремление некоторых князей к сотрудничеству с татарами встречает бурное сопротивление со стороны широких народных масс». Будто народу нечего делать, как только следить, на ком женился их князь. Да народ и знать про это не знал. Не его это народное дело. Ему, народу надо думать, как с голоду не умереть и не попасть на продажу. Лучше бы оставил народ в покое и рассказал, как на это смотрели другие князья? Им–то доподлинно все было известно. А если не говорит об этом, то надо признать, что это было нормальным явлением, «сотрудничеством». А какое может быть сотрудничество, если не совместная работорговля?

Где–то вскоре после Куликовской битвы Дмитрий Донской отменил традиционное русское княжеское наследование: от старшего брата к младшему, заменив его наследованием от отца к сыну. Кроме этих слов у Карамзина ничего больше не нашлось сказать

по этому поводу, а ведь это крупное событие. Заметьте, по времени оно почти соответствует рождению Яна Гусса (1371 год). Я, разумеется, эти события не связываю, просто напоминаю, что вскоре начнутся гуситские войны за освобождение от «ига католичества», точнее, от «ига римских пап».

Наследование главаря бандитской шайки как идет, не знаете? Правая рука бывшего главаря шайки становится главарем этой шайки. Представляете ли вы, чтобы сын главаря шайки, у которого материно молоко на губах не обсохло, стал наследником своего отца? И не надо ничего представлять себе, так не бывает, никогда. Но родные братья часто бывают в одной шайке. Как правило, при таком случае старший брат возглавляет, а младший брат у него в главных доверенных лицах, почти всегда, — в наследниках. Если вы мне не верите, а судебную хронику не читаете, то хотя бы посмотрите фильм, называется «Крестный отец». Там все подробно показано о «наследовании» в бандитских кланах. Если вы не хотите смотреть даже фильм, буду объяснять.

Бандиты – всегда предательские люди. Поэтому они никому не верят. Они вечно обманывают и предают друг друга, и сами все прекрасно об этом знают. Только самое близкое родство, и то, далеко не всегда, способно подвигнуть их на какое–то подобие чести. Сын главаря шайки никогда не может быть наследником, знаете почему? Потому что отец никогда не сможет дожить до того счастливого дня, когда его сын сможет хорошо управляться с кистенем, притом, завоевать авторитет у сообщников. Папу–главаря убивают намного раньше такого счастливого стечения обстоятельств. И тогда младший брат вступает в наследство, вернее в вакантную должность. Это еще и потому происходит, что любой главарь всегда скрывает от сообщников большую часть их совместных доходов от грабежа, для себя лично. Кому же из «соратников» он доверит свой клад, как не брату? Поэтому младший брат главаря, даже если он непригоден в главари по своим воровским качествам, все равно станет главарем, правда временно, вскоре его убьет кто–нибудь из «соратников». Тогда шайка вновь получит «хорошего» главаря.

Я очень подробно объяснял выше, кто такие были русские князья – форменные бандиты. Теперь объяснил принцип наследования у русских князей, аналога которому не было нигде в мире. Когда Дмитрий Донской стал главарем главарей в русском государстве, победив в битве в самой Москве, на Кулишках («новохрон–2») сборную «армию» всех остальных главарей, которых историки называют «татаро–монгольским игом», он мог себе позволить передавать наследство своему сыну. Но заметьте, чтобы провести в жизнь эту смену принципа наследования, потребовалось еще сто лет. Те главари, которые считали себя наследниками Дмитрия Донского по старому праву, еще целых сто лет не могли смириться с новым «принципом» и снова, и снова пытались восстановить силой старый принцип. Можно, конечно, попытаться объяснить «русский» принцип наследования и по–другому. Например, сказать, что, дескать, времена были тяжелые, и молодому неокрепшему организму сына трудно было справляться с невзгодами царствования. Поэтому, дескать, и передавалось наследство брату, как более крепкому физически. Но, возражу я, вся история полна царями–младенцами, от года и старше. Однако, добившиеся нового «порядка» цари, не стали переходить обратно на «братское» наследование. Потому что оно очень ущемляет «свободу совести» папаши, а «регенты, регентши и прочие приживальщики» — всегда наготове у смертного одра папаши–царя: клянутся и плачут, дескать, мы всегда готовы умереть за вашего обожаемого сына. Что получится в дальнейшем, папаша–царь, конечно, не узнает, а нам об этом очень доходчиво рассказали авторы «новохрона–2» на примере «Лжедмитрия», фактически настоящего царя, совершенно законного. По вопросу «разделения» царя Ивана Грозного на четыре персонажа я с авторами «новохрона–2» полностью согласен и благодарен им за хорошее расследование.

Теперь, в контексте «братского» наследования, я хотел бы остановиться на семейных отношениях южнорусских, украинских князей, зачастую просто украинских. Дело в том, что, по мнению царского историка Соловьева, эти семейные отношения больше походили не на семейные отношения, а на договорные, например, как при объединении двух фирм в корпорацию. Корпорация как устроена? Фирмы, входящие в нее, полностью самостоятельны, решают свои проблемы автономно и даже соревнуются между собой. В то же время, рынки сбыта контролируются ими совместно, чтобы не мешать друг другу на этом поле деятельности, а поддерживать друг друга, совместно устанавливать цены, взаимовыгодные. Точно так обстояли дела в супружеской паре наших древних князей. Соловьев: «При Владимире жена его имела такую же многочисленную дружину, как и сам князь. Муж и жена соперничали, у кого будет больше знаменитых витязей». При этом нам всем хорошо известно, что в большинстве случаев при смерти князя ему наследовала жена, например, та же знаменитая Ольга. Уже при Романовых то и дело происходили подобные же наследования. Достаточно вспомнить жену–любовницу Петра Екатерину под номером один, жену царя Петра III Екатерину под номером два. У Романовых это уже было в генах, так как внешних причин уже не было. Что касается первых русских князей, то там, как мне кажется, причины были чисто внешние. Дело в том, что, по «догадкам» историков, в Южной России, рядом с Причерноморьем, обитали таинственные амазонки. Тут же обитали и братские кланы разбойников мужского пола. Совершенно такие же, как сабинянки и мужские братские кланы в Древнем Лациуме. Я это все достаточно подробно рассматривал выше. Поэтому у меня есть все основания для отождествления семейных отношений князя и княгини, как простой договор о сотрудничестве их кланов, слегка затуманенные потом историками супружескими «обязанностями», выглядевшими несколько своеобразно. Особенно на фоне позднейшего христианского понятия, что жена сделана из ребра Адама.