Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории
Шрифт:
Некий еврейский след в римском христианстве прослеживается и в сочинении Ренана. Помните, я обращал ваше внимание на некоего крещеного еврея Гегезиппа, «инспектирующего» Ватикан? Если вы принимаете мою версию, что появление на мировой сцене Медичи, совпадающее с «борьбой против ведьм», это и есть христианская революция, то и Марка Аврелия, и «античные» романы «Гибель античного мира» и «Конец античного мира» надо приблизить вплотную к Медичи, «великолепному» Медичи, торговцу, банкиру и «единоличному созывателю» Ферраро–Флорентийского собора. Нет, я не хочу опять вернуться к первичной своей гипотезе о создании христианства евреями, нет. Я хочу обратить ваше внимание на то обстоятельство, что, по моему мнению, аборигены, создав куцее и противоречивое христианство, успокоились, пустили все дела на самотек, и оно стало чахнуть во внутренней борьбе правоверия и католицизма. За дело взялись торговцы (не хочу называть их евреями) и внесли в католичество свежую струю торговли воздухом (индульгенциями). На этом неплохо заработали, прикупили земель, а затем сделали так, не знаю как, так как не еврей, что все подряд начали жертвовать церкви
Умный идеолог нового, модернизированного христианства, не буду шибко уж определенно называть его евреем, кубки золотые не собирал по константинопольским дворам, он вывез его библиотеку, думая продать ее дороже, когда цены на раритеты взлетят, но зачитался греческой философией, и решил, что если ее чуть–чуть подправить, то она сойдет за христианскую, то есть за католическую философию. Создал «платоновскую» академию и дело пошло. Потом подвернулся Гуттенберг со своим печатным станком. Но я об этом уже написал.
Наладив дела с христианскими финансами, и не только с прежними, но и с будущими (методом принудительного «прикрепления к земле арендаторов»), реформатор заметил, что женщины и не думают следовать по предназначенному для них пути добровольно как, например, еврейки. Это его огорчило. Помните, папа при подписании буллы «Малеус» очень огорчался? Женщин быстренько привели к соответствующему им виду. Вот это и было Возрождение, которое правильнее было бы назвать Рождением.
Оставалось изобрести и внедрить преемственность. Тут было две задачи: направить в древность и забыть многие некрасивые современные события, и внедрить образование специфического свойства, чтобы идеология передавалась от отца к сыну, а тому, кто старое вспомянет, тому глаз – вон. Вот как описывает это «Британика»: «Христианская Церковь создала базу Западной системы образования, основанной на апологетике, то есть интеллектуальной защите веры. Апологетические богословы от Юстина Мученика 2–ого столетия до Павла Тилич (Tillich) в 20–ом способствовали критическому диалогу между христианами, то есть «образованным миром», и другими религиями не только через веру, убеждения и догмы, но также и через преемственность поколений. Начали, естественно, с самого духовенства и государственных служащих. Средневековые школы монашеских орденов, соборов, монастырей и церквей находились под руководством Иезуитов. Потом в эту систему вклинились школы лютеранские. Но церковь была ответственна за систему школ даже после реформации. Только в 18 веке школьная система была отделена от христианской церкви и перешла под контроль государства».
Евреи же и правда разделились вновь, как выше отмечено, на крещеных и нехристей, то есть ортодоксальных иудеев. Крещеные впоследствии растворились, иудействующие и сейчас живут, что говорит о крепости их первоначальной древней веры. Я ее уже описывал.
Маленькая цитата еще: «Утопия Томаса Мора (1516 г.) основана на игре слов «ou–topos» (никакое место) и «eu–topos» (хорошее место) и в основном рассматривала контроль государства, религиозный плюрализм, развод супружеских пар, безболезненную смерть и женские права».
Напоследок, если уж я заговорил об утопии, то буду последовательным до конца. Изобрету–ка я собственную утопию, ибо она основана на игре близких по произношению, но разных по смыслу словах. Моя утопия касается еврейского мозга и российского менталитета.
Российский и еврейский мозг
Как известно, информация на магнитных или лазерных носителях располагается на самой поверхности этих самых носителей, глубоко не проникает. Может быть, и проникает, но тогда уже не извлекается, ни магнитной головкой, ни лазером. Не вдаваясь в достижения научно–технического прогресса, касающиеся уплотнения информации на квадратный сантиметр поверхности носителя, ибо они происходят не каждый день, а скачками, как превращение электрона в квант света, то есть довольно редко по меркам микромира, буду считать, что плотность информации постоянна. Что надо сделать, чтобы информации записать больше на один носитель? Увеличить его площадь – догадываюсь я, — через увеличение диаметра дискеты или лазерного диска. Но, тогда каждый станет увеличивать диаметр, а дисковод–то не резиновый, он принимает только диаметр в три с половиной дюйма. Сразу увеличить диаметр дисковода на выпущенных 10 лет назад миллионах компьютеров нереально, да и дорого, иногда даже новый больший дисковод не войдет в сам корпус компьютера. Поэтому и перешли сперва в разовом порядке на меньшие дискеты (с 5,25 на 3, 5 дюйма), обольщенные новыми, сверхплотными системами записи информации. Но быстро обнаружилось, что для современной Windows и 30 дискет мало, а ведь это даже не само исследование, а только инструмент исследования как щипцы для выдергивания гвоздей. Поэтому увеличение диаметра дискет ныне считается тупиковой ветвью эволюции компьютерной информации. На этой технической основе перейдем к человеческому мозгу, живому.
Оказывается, здесь практически полная аналогия неживой природе. Запоминающие живые клетки (нейроны) тоже располагаются на поверхности коры головного мозга. Клетки же в глубине этой коры даже называются подкорковыми, почти бесполезными, только чрезвычайным напряжением оттуда можно что–то извлечь, давно и прочно забытое. У компьютера этого вообще сделать нельзя, а тут в исключительных случаях – можно, но дорого, так сказать. Но и живая природа сложней немного лазерного диска, хотя и не до бесконечности. Что было записано на этих человеческих, индивидуальных и несъемных «дисках»? Во–первых, хочу размножаться, во–вторых,
Теперь перейдем к наметившемуся пути усложнения жизни, есть нечего, достать негде, на улице холодно, а дров нет, звери разбежались, а тут еще и извержение вулкана. На преодоление каждой из неприятностей уходит уйма сил, а в мозгу все это записывается. В следующий раз с этими трудностями справиться еще легче, можно по записям работать, по файлам как говорят компьютерщики. Но эти файлы требуют других файлов, чтобы запустить первичные файлы в работу, ибо они ленивые и не могут действовать без сна. Они все время спят, а начинают работать, только когда их запустят. Сложная система, хотя принципиально сложного в этом ничего нет. Я не сомневаюсь, что рано или поздно все «дисковое пространство» будет заполнено файлами. Я опускаю здесь и отправление редко требующихся файлов в подкорку, так сказать, в детские воспоминания, но и там уже некуда складывать эти файлы. Тогда их приходится удалять напрочь, по команде «Dilete», и даже не в «корзину», а совсем. Хотя саму «корзину» я бы уподобил «подкорковой памяти». Я хочу прийти к тому, что вся кора головного мозга заполнена файлами и записывать новые некуда, а система уплотнения файлов уже использована.
Этот критический момент в компьютере преодолевают сменными носителями информации, но в нашей–то голове сменных «корок» нет, да и не знаешь, как их менять и где хранить, у самих еще шалаш не построен. Естественно предположить, что просто будет увеличиваться поверхность «коры» и все питание будет уходить на это в первую очередь, а не на размножение. Анатомия кстати это подтверждает. Корка увеличивается, а голова не растет по двум причинам. Во–первых, тяжело ее носить с собой всегда, во–вторых, мешает при охоте, цепляясь за кусты. Притом на данном этапе руки и ноги даже важнее головы, так как без них обязательно помрешь, даже и с большой головой. Значит, голова не растет, а куда деваться корке? А ей некуда деваться и она начинает мяться как бумажная салфетка, занимая меньше места, чем расправленная и разглаженная. Притом, заметьте, поверхность или кора этой «бумажки» остается прежней, только становится некрасивой как мятые брюки. Если бы не «бородатые» анекдоты про «три извилины у тебя в голове» я бы никогда не догадался, что можно из трудной ситуации выйти так просто. Потом и ученые подтвердили, что, да, чем больше извилин, то есть складок на мятой бумажке, тем животное совершеннее в умственном отношении. К человеку это тоже относится, так как его пока даже не собираются исключать из млекопитающих.
Долго ли можно мять бумажку, уменьшая ее объем, не меняя площади, я не знаю. Вместо этого я предложил бы при вскрытии евреев и неевреев, замерять каким–нибудь хитроумным способом степень измятости их «бумажек». Я не сомневаюсь, что у евреев «бумажки» измяты в большей степени, в среднем, конечно, так как могут изредка попадаться «бумажки» словно из–под утюга. Дело не в этом. Дело в том, что если бы мне не пришло в голову сравнить эти мятые бумажки и посмотреть на мой компьютер «другими» глазами, то я бы поверил в существование бога Яхве, избравшего евреев владеть миром. А с привлечением мятых бумажек я повременю в него верить, а обращусь к истории евреев, которую вам уже докладывал, но разрозненно, по всей «длинноте» этой работы, отдельными вкраплениями, подобно золоту в кварце. Тут я соберу все, но только кратко, без объяснений, ибо они уже даны выше.
Начну с феномена, удивившего Фрэзера, что первобытные люди в штате Невада, жившие в самых благоприятных условиях в смысле еды и тепла, оказались на самой низкой ступени умственного развития по сравнению с соседними племенами, жившими в тяжелых условиях существования. И сразу напомню, что в Йемене у одного из четырех племен, ставшего торговцами, жизнь была тоже далеко не малина, в самом сердце пустыни. Потом они вплотную приблизились к границе песков, к прибрежной полосе, где климат и условия жизни были превосходны. Я недаром говорю, что приблизились, в гущу этой хорошей жизни их вероятно не пускали те, другие три племени, искони проживавшие здесь. Но это же не год и не два продолжалось это «приближение», может быть, и несколько веков. Теперь я хочу спросить вас, как чувствует себя человек, дырявая избушка которого стоит на самой границе с фешенебельным районом, до отказа наполненным всевозможными удовольствиями и видимой беззаботностью? Я ответил бы, что по разному: одни еще ниже опускаются, делая упор на воровстве и обмане жителей «рая», другие все силы прикладывают, чтобы оказаться в этом районе на постоянном месте жительства и заняться процветающей в этом районе деятельностью. Не вдаваясь в долгие объяснения, скажу сразу, что первые должны превратиться в цыган, а вторые в торговцев. Но та и другая деятельность требует практического, как говорят «природного» ума, который нельзя путать с образованностью, ибо это разные вещи. Уточню только, что «фешенебельный» район был не создан его аборигенами, а получен ими как дар неба. Поэтому особенного умственного развития от них ожидать было нельзя, не в пример с жителями фешенебельного района, какие мы сегодня видим, созданные трудами их самих или их предков. Пустынные же жители, с самого своего зарождения или в результате какого–либо катаклизма, получившие самые жесткие условия жизни и сумевшие выжить в них, напротив, записали на своих «дисках» столь много нужной информации, что мозг у них, первых на земле, превратился в «мятые бумажки».