Загадочное дело Джека-Попрыгунчика
Шрифт:
Он вошел в отель. Портье подал ему записку от Изабель.
Бёртон прочитал:
«Джона перевезли в Лондон. Еду к Фуллерам, чтобы точно узнать, куда».
Бёртон стиснул зубы. Вот глупая! Неужели она считает, что ее примут в доме Спиков? Она что верит, что ей скажут правду о его состоянии и обстоятельствах рокового выстрела? Он любил Изабель, но его вечно раздражали ее нетерпеливость и упрямство. Она, как слон в посудной лавке, как только повернется — все вокруг летит в тар-тарары! И попробуй убеди ее, что она неправа.
Он
«Еду в Лондон. Заплати, собери вещи и следуй за мной».
Он взглянул на портье:
— Пожалуйста, передайте это мисс Арунделл, когда она вернется. У вас есть Бредшоу? [7]
— Обычных поездов или пневматических, сэр?
— Пневматических.
— Да, сэр.
Ему подали расписание. Следующий поезд должен был отправиться через пятьдесят минут. Времени вполне достаточно, чтобы побросать вещи в чемодан и успеть на станцию.
7
Железнодорожный и пароходный справочник-путеводитель XIX века с расписанием движений.
Глава 2
НЕКТО В ПЕРЕУЛКЕ
«Евгеники называют свои грязные эксперименты „генетикой“, выводя это название из древнегреческого слова „генезис“, что означает „происхождение“.
Вся эта „генетика“ основана на работе Грегора Менделя, священника августинца. Священника!
Бывают ли большие лицемеры, чем священник, который вмешивается в дела Творца?»
До Лондона он добрался легко и быстро.
Пневматические поезда Изамбарда Кингдома Брюнеля стали настоящим триумфом инженерного гения. Они курсировали по ширококолейным трассам, в центре которых проходила пятнадцатидюймовая труба с двухдюймовым желобом, покрытым откидным клапаном из воловьей шкуры. Под первым вагоном каждого поезда висел поршень в форме гантели, точно входивший в трубу. Поршень соединялся с вагоном тонким стержнем, который во время движения высовывался из трубы. На стержне находился маленький колесный механизм, который открывал кожаный клапан перед собой, а затем закрывал и смазывал его за собой. Через каждые три мили находилась станция, где специальное устройство высасывало воздух из трубы перед поездом и нагнетало его за ним. Благодаря разнице в давлении, воздух толкал вагоны вперед с невероятной скоростью.
Когда Брюнель начал проводить первые эксперименты, он столкнулся с неожиданной проблемой: воловью шкуру пожирали крысы. Тогда инженер обратился к евгенику Фрэнсису Гальтону, и тот вывел породу быков, шкура которых была водонепроницаемой и, одновременно, ядовитой для грызунов.
Пневматическая железнодорожная сеть покрыла не только
Аналогичную систему планировалось создать и в новом лондонском метро, но проект отложили из-за смерти Брюнеля два года назад.
В полшестого Бёртон был уже возле своего дома, на Монтегю-плейс, 14; по улицам города струился туман. Он открыл железные ворота и, подойдя к парадной двери, услышал с улицы крик мальчишки, продавца газет:
— Спик застрелился! Скандал во время диспута о Ниле! Читайте последние новости!
Он вздохнул и подождал, пока шустряк не подбежал поближе. Бёртон распознал мягкий ирландский акцент; это был Оскар, маленький бойкий мальчишка, всегда в это время обегавший улицу с газетами. Парнишка был довольно смышленым, и Бёртону это нравилось.
Увидев Бёртона, Оскар усмехнулся, обнажив кривоватые желтые зубы. Глаза у него были еще сонные, но глядели нагловато-озорно. Длинные волосы смешно торчали из-под потрепанной шляпы; цветок, приколотый сбоку, придавал всему его облику комичный вид.
— Привет, капитан, — крикнул он. — Вы опять во всех газетах!
— Чему смеешься, Язва? — грубовато спросил Бёртон, воспользовавшись прозвищем, которое он дал мальчику несколько недель назад. — Зайди-ка на минутку в холл, потолкуем. Что, все журналисты ругают меня на чем свет стоит?
Оскар постоял у двери, пока Бёртон возился с ключами.
— Ну, капитан, можно многое сказать в защиту современной журналистики. Предоставляя голос необразованным людям, журналистика знакомит нас с невежеством общества.
— Ух ты, загнул! Да, невежество — это плохо, — согласился Бёртон. Он открыл дверь и пригласил мальчика войти. — Судя по реакции публики в Бате, мои доброжелатели считают, что Спик застрелился, а злопыхатели говорят, что это я застрелил его.
Оскар положил пачку газет возле двери.
— Так и есть, сэр, а как на самом деле?
— Сейчас никто точно не знает, что произошло, кроме тех, кто там был. Может, этого вообще бы не случилось, если бы я действовал напористее и построил мост через разделившую нас пропасть, ну и поменьше обращал бы внимание на личных демонов Спика.
— Демоны, его личные? — удивился мальчик. — А что скажете о ваших собственных? Они не подзуживают вас насладиться самобичеванием?
— Насладиться?
— Ну да! Ведь когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас. Разве это не удовольствие?
Бёртон фыркнул. Чертова Язва! Что ему возразишь? Он поставил трость на подставку для зонтиков, сделанную в виде слоновьей ноги, повесил цилиндр на вешалку и наконец-то снял пальто.
— Ты ужасно умный маленький оборванец, Язва.
Оскар хихикнул.
— Это да. Я настолько умен, что иной раз не понимаю ни единого слова из того, что говорю.
Бёртон поднял маленький колокольчик со стола в холле и позвонил, вызывая экономку.
— А это правда, капитан Бёртон, — продолжал мальчик, — что вы просили Спика предъявить научные доказательства его гипотезы?