Загадочные женщины XIX века

Бретон Ги

На правом берегу реки французских парламентариев ждали прусские офицеры. Месье Фавр был отвезен в Версаль. Бисмарк первой же фразой привел его в замешательство:

— О, господин министр, вы сильно сдали со времен нашей встречи в Ферьере!

На глаза месье Фавра навернулись слезы.

— Я столько пережил, — вздохнул он.

Бисмарк понимающе кивнул и внезапно перешел в наступление:

— Вы пришли слишком поздно, месье Фавр… а вступил в переговоры с посланцем Наполеона.

Министр побледнел.

— Что?

Бисмарк нахмурился.

— А

почему я должен иметь дело с вами? Подписывая конвенцию с представителем вашей Республики, я как бы признаю законность новой власти. Стоит ли это делать? Ведь по сути вы всего лишь банда бунтовщиков. Ваш император, вернувшись, имеет полное право расстрелять вас как предателей и мятежников.

Жюль Фавр не ожидал такого оборота разговора.

— Но, если он вернется, начнется гражданская война! Анархия! — вскричал он в

отчаянии.

— Вы в этом уверены? И потом, какое дело нам, немцам, до вашей гражданской войны?

Фавр с вытянувшимся лицом поднялся и произнес:

— А вы не боитесь, месье, ожесточенного сопротивления с нашей стороны?

Канцлер стукнул кулаком по столу:

— А! Что вы там говорите о сопротивлении! Неужели вы им гордитесь? Уверяю вас, что, если бы месье Трошю был немецким генералом, я приказал бы расстрелять его. Никто не имеет права, слышите! Ни с человеческой, ни с божественной точки зрения никто не имеет права ради мелкого тщеславия обрекать на муки голода более чем двухмиллионный город. Вы окружены со всех сторон. Если мы в течение двух дней не освободим перекрытые дороги, то в Париже от голода ежедневно будет умирать около семи тысяч человек. Так что не говорите мне о вашем сопротивлении, оно просто-напросто преступно!

Министр иностранных дел, сконфуженный, поспешил сменить тему разговора.

На следующий день атмосфера немного разрядилась. Бисмарк пригласил французов на завтрак. Месье Фавр, совершенно поникший, то и дело принимался плакать и вытирал глаза салфеткой, а генерал д'Эриссон развлекался, отпуская шпильки в адрес пруссаков.

Один из них, скроив жалостливую мину, заговорил о нехватке продовольствия в Париже. Генерал прервал его, сказав доверительным тоном:

— Мы не так уж страдаем от голода… Все как-то выкручиваются… Приведу вам один пример: в начале осады патруль, обходивший город, состоял из трех человек. А сейчас вполне хватает двоих.

Помолчав, он добавил, понизив голос:

— Так вот… говорят, что каждый третий был съеден товарищами!

Прусские офицеры недоуменно переглянулись.

26 января, в полночь, немцы перестали бомбить город. 27-го правительство оповестило население о начале переговоров, 28-го в Версале Жюль Фавр и Бисмарк подписали договор о перемирии.

Парижане устремились за город в поисках чего-нибудь съестного. Вечером они возвращались с добычей: курицей, кроликом, уткой, круглыми буханками хлеба, маслом и колбасой. Теперь можно было ласкать собак без всякой задней мысли.

17 февраля Тьер был избран

главой исполнительной власти, а 26-го был ратифицирован предварительный мирный договор.

Все верили, что несчастьям пришел конец. 1 марта прусская армия вошла в город. Все ставни были закрыты, улицы оставались пустынными, и никто не обратил внимание на нескольких мятежников, захвативших пушки, якобы для того, чтобы они не достались врагу.

Единственной заботой парижан, которых осада, длившаяся четыре с половиной месяца, отрезала от провинций, было, как писал Жан де Фове, «возродить те связи, которые, налетев ястребом, оборвала Пруссия».

Мир соединил разлученных влюбленных, помолвленных, супругов…

Пьер Виве в «Воспоминаниях осажденного парижанина» описывает одну из таких встреч:

«Сегодня утром (7 марта). В доме событие. Месье Бушар, муж нашей соседки, вернулся из Лиможа, где он пробыл целых пять месяцев. Увидев его, мадам Бушар потеряла сознание от радости. Правда, Марго, известная своим ехидством, утверждает, что она впала в бесчувственное состояние от страха. Она утверждает, наша соседка опутана „осадной связью“. Мне об этом ничего не известно. Но, конечно, подобные связи помогли многим парижанкам не умереть от холода в ледяной постели. Но, в конце концов, каждый выживает, как может.

8 марта. Какая ночь! Наши соседи праздновали свою встречу. Мадам Бушар были оказаны такие почести! Не знаю, права ли Марго в своих подозрениях, но я уверен, что уж месье Бушар совершенно чист перед супругой. В противном случае следует признать, что именно таких людей не хватало бедняге Трошю, чтобы снять блокаду. Ну и энергия! Мы насчитали, даже не пытаясь особенно прислушиваться, восемь восхитительных залпов. Это я понимаю! Марго с укором смотрела на меня. Я сказал ей, что в Лиможе все это время питались не крысами…»

Пары, разлученные войной, воссоединялись. И даже самые обреченные, искалеченные связи обретали новое дыхание…

Вернемся к императору и императрице.

Пункт 6-й предварительного договора о мире гласил, что все военнопленные должны быть немедленно освобождены.

15 марта Наполеон III еще был интернирован. Он начал нервничать. Почему на него не распространяется действие подписанного пакта? Его адъютант, генерал Кастелно, встретился с Бисмарком и задал ему этот вопрос.

В ответ канцлер преподнес урок правил поведения, принятых в военное время:

— Если бы сразу после подписания предварительного договора о мире император Вильгельм поспешил сообщить своему августейшему военнопленному, что тот свободен, это могло бы быть расценено как стремление как можно быстрее примириться с ним…

Кастелно, сбитый с толку, тем не менее сохранил невозмутимость и сказал, что «августейший военнопленный» не будет считать себя оскорбленным, если ему разрешат уехать хотя бы ненадолго.

Было решено, что император покинет Вильгельмшез не позже, чем через три дня, и отправится в Англию.