Загадочный портрет

Аллен Дина

Вере и Джулио предстояло провести в Италии еще четыре дня, когда из Турина вновь приехал Гвидо Трезини, стряпчий Лоренцо, и привез на подпись автомобильному магнату его последнее и окончательное завещание. Он приехал сразу после завтрака и пробыл в комнате Лоренцо не больше двадцати минут. После этого Вера и Джулио, как всегда, навестили дедушку, и Вере показалось, что Лоренцо печальнее обычного. Он выглядел усталым, и у него не было сил играть с непоседливым малышом.

— Синьор Манчини, не пора ли вам отдохнуть? — спросила его Вера, придержав

своего слишком энергичного сына.

К ее удивлению, Лоренцо, который всегда старался делать вид, что он еще «ого-го», не стал возражать.

— Зови меня папой, — настойчиво попросил он, когда они подошли к двери, а его голова вновь упала на подушку. — Ты мне теперь как дочь… Слай послал тебя ко мне, чтобы я мог спокойно умереть.

Ночью. Веру разбудил шум за дверью.

— Что случилось? — спросила она, выглядывая в коридор, как раз когда Кончитта выходила из комнаты Лоренцо. — Что с синьором Манчини?

Кончитта дрожала всем телом.

— Ему стало хуже, — прорыдала она, вытирая глаза уголком фартука, который надела поверх ночной рубашки. — Синьора Мария послала за доктором и синьором Нино. Она, синьора Виола и синьор Микеле с ним. Ох, синьора Вера… он так борется за жизнь. У меня душа разрывается. Но на этот раз ему, боюсь, не выкарабкаться.

Несмотря на все усилия врача, человек, который десятилетиями управлял империей Манчини, и в последний день своей жизни сделал Джулио, сына Веры, равноправным наследником семейных миллионов, умер в четыре часа двадцать семь минут утра, ровно через час после приезда Нино.

Вера бездумно шагала по залу несколько часов, пока Нино не спустился к ней.

— Он умер? Да?

Видя и не видя ее, Нино кивнул.

— Ему отчаянно надоело лежать в постели и ждать очередного удара. Так лучше…

— Мне очень жаль…

Небритый Нино в вытертых джинсах, старой рубашке и грязных туфлях стоял на роскошном мраморном полу зала и не сводил с Веры глаз.

— Знаю.

Мгновением позже она уже была в его объятиях, и его слезы лились ей на плечо. Плачь, плачь… Так надо, мысленно убеждала она его.

Наконец наверху хлопнула дверь, и послышались шаги. Нино оторвался от Веры, но, не отворачивая залитого слезами лица, крепко сжал ей руки.

— У тебя билет на пятницу, — торопливо сказал он, ломая ей пальцы. — Обещай, что ты не уедешь.

Он не сказал, на сколько дней или недель просит ее задержаться на вилле. Но она не могла ему отказать, ведь он нуждался в ней.

— Обещаю, — ответила Вера, понимая, даже когда произносила это, что многовековая связь, которой она так отчаянно боялась, и от которой всеми силами старалась убежать, словно железными цепями, приковывает их друг к другу.

Шаги принадлежали Марии, и, хотя старшая синьора Манчини вот-вот должна была появиться в зале, Нино не отпустил от себя Веру.

7

Верино предчувствие беды, поджидавшей ее и Нино, вернулось к ней с новой

силой в предвидении похорон Лоренцо. Уже тогда, когда она открыла Нино свои объятия в ночь смерти его отца, Вера отлично понимала, что приблизила эту беду. И все же она не могла оттолкнуть его от себя. Он черпал силы в их близости и не скрывал этого. И он не сомневался, что она пробудет на вилле, пока тело Лоренцо не успокоится в земле. Хотя для всех ее отъезд был отложен, а не отменен, у Веры появилась твердая уверенность в некоем событии, которое задержит ее в Италии и после похорон.

Она поставила Габриелл в известность о своих сомнениях в тот день, когда позвонила ей, чтобы сообщить о смерти Лоренцо и о своей задержке еще на неделю.

— Что случилось? — тотчас переспросила ее Габриелл. — У тебя странный голос. Неужели на тебя так подействовала смерть Лоренцо? Ты ведь его почти не знала.

Вера старалась сформулировать свои мысли так, чтобы они имели хоть какой-то смысл для обычного, рационально мыслящего человека. Однако у нее ничего не получалось. Не могла же она сказать, что знает Нино несколько веков и беда, которая преследует их, случилась в стародавние времена. Габриелл приняла бы ее за сумасшедшую.

— Ты совершенно права, — сказала Вера, — но все же Лоренцо успел мне понравиться. Извини, я не могу объяснить.

Несмотря на весь своей рационализм, Габриелл не могла пожаловаться на отсутствие интуиции.

— Твое состояние связано с черноглазым родственником? — спросила она. — А галлюцинации у тебя продолжаются?

Вера довольно долго молчала, прежде чем ответить.

— Отчасти.

Она сама не знала, на какой вопрос ответила, но Габриели проявила упорство.

— Они опять случались? Твои галлюцинации, я имею в виду?

Вере не хотелось говорить об этом, но утаивать правду было глупо, да и Габриелл все равно уже догадалась.

— Два раза были, — неохотно проговорила Вера. — Последняя — больше недели назад. Надеюсь, она последняя.

Габриелл выразила ту же надежду.

— Как только вернешься, сразу пойдешь к врачу, — твердо сказала она. — Впрочем, ты можешь обратиться к врачу и в Италии, если собираешься пробыть там долго. Ладно, не принимай близко к сердцу. Ешь побольше. И отдыхай.

— Обязательно, — пообещала Вера.

Едва она положила трубку, как в комнату вошел Нино и обнял ее.

— Какое счастье, что Бог послал мне тебя, дорогая. Ты как тихая гавань в бурном море.

Вера подумала, что она и Джулио, скорее, центр скандалов, вспыхивающих между членами семьи Манчини. Но она знала, что ее и Нино с каждым часом связывают все более крепкие узы.

Официальная церемония похорон Лоренцо Амадео Манчини, автомобильного магната, знаменитого спортивными машинами и богатством, вечно привлекавшего папарацци своей необычной личностью и бесчисленными любовными приключениями, состоялась в кафедральном соборе в Турине, известном как Собор Святой Плащаницы.