Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли
Шрифт:
— Минута до конца! — объявил Рокки. Теперь пора было браться за дело всерьез. Кид Камм и Джеки чуть притормозили, пришлось сделать то же и Маку с Бесс, и Педро с Лилиан. Глория и я были между ними и остальными. Неудачная позиция. Я молил Бога, чтобы у тех, сзади, не осталось сил спуртовать, потому что было ясно — хватит малейшего столкновения, чтобы Глория сбилась с шага и очутилась на полу. А если упадешь сейчас…
Собрав остатки сил, чтобы оторваться, уйти хоть на шаг вперед и избавиться от угрозы, нависавшей сзади…
Когда раздался
— Помощь нужна? — крикнул Рокки с помоста.
— Все в порядке, — ответил я. — Оставьте ее, пусть отдохнет.
Большинство девушек пришлось отнести в раздевалку, но все мужчины столпились вокруг помоста, чтобы узнать, кого дисквалифицировали. Арбитры подали протоколы Ролло и Рокки, по которым те, чтобы вывести общий результат, подсчитывали круги, пройденные парами.
— Дамы и господа! — чуть погодя сообщил Рокки. — Вот результаты самого сенсационного дерби, какое вы только видели. Первое место — пара номер восемнадцать, Кид Камм и Джеки Миллер. Второе место — Мак Астон и Бесс Картрайт. Третье место — Педро Ортега и Лилиан Бэкон. Четвертое место — Роберт Сайвертин и Глория Битти. Это победители… А теперь проигравшие… Пара, оказавшаяся последней… пара, которая в соответствии с правилами и установленным порядком дисквалифицируется и выбывает из танцевального марафона, — это пара номер одиннадцать — Джерри Флинт и Вера Розенфильд.
— Вы с ума сошли! — выкрикнул Джерри Флинт достаточно громко, чтобы услышали в зале. — Это ошибка. — Он шагнул к помосту.
— Ну так посмотри сам, — сказал Рокки, подавая ему протокол.
— Жаль, что это не мы, — буркнула Глория, поднимая голову, — жаль, что я не завалила забег.
— Да угомонись ты! — цыкнул я.
— Плевать я хотел на ваши бумажки, все вранье, что там понаписано. — Джерри Флинт сунул их обратно Рокки. — Я же знаю, сплошное вранье. Как, черт возьми, нас можно выкинуть, раз мы не были последними?
— Ты можешь сосчитать круги, когда мчишься по трассе? — спросил Рокки, пытаясь осадить Джерри. Я понимал, что это у него не получится, да и ни у кого бы не получилось.
— Нет, не могу, — признал Джерри. — Но знаю, что мы не уходили в бокс, а Мери ушла. Мы опережали Ви и Мери со старта и закончили раньше их…
— Что вы на это скажете? — спросил Рокки типа, стоявшего рядом. — За этой парой ведь наблюдали вы?
— Дружище, вы ошибаетесь, — заявил тот Джерри. — Я следил за вами очень внимательно.
— Тогда очень жаль, парень, — вмешался Сокс Дональд, протолкавшись сквозь кучку арбитров, — видимо, ты ошибся.
— Ни черта я не ошибся, просто вы все подстроили, — заявил Джерри. — И не морочьте мне голову. Ясно ведь, если бы сегодня отпали Ви и Мери, погорела бы завтрашняя свадьба…
— А ну потише… — бросил Сокс — И марш в раздевалку.
— Ну ладно, — буркнул Джерри и шагнул к арбитру, который судил его
— Я не понимаю, о чем…
Джерри развернулся и двинул ему в зубы так, что тот рухнул на пол как подкошенный. Сокс подскочил к Джерри, начал на него орать, испепеляя взглядом и держа руку в заднем кармане.
— Только достань свою дубинку, — осадил его Джерри, — я тебя ей подавиться заставлю, в глотку тебе ее заколочу.
И ушел, пересек всю площадку и скрылся в раздевалке. Зрители повскакивали с мест и возбужденно загудели, пытаясь понять, в чем дело.
— Иди переоденься, — сказал я Глории.
12
ПРИВЕДЕТ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР В ИСПОЛНЕНИЕ…
Протанцовано часов: 879
Осталось пар: 20
12
Целый день Глория пребывала в ужасной депрессии. Я без конца спрашивал, о чем она думает.
— Ни о чем, — устало отвечала она.
Сейчас-то мне ясно, каким я был дураком. Должен был знать о чем. И вот теперь, вспоминая тот последний вечер, не понимаю, как я мог быть таким дураком. Но тогда, в те дни, я многого не понимал…
Судья там, наверху, все говорит, говорит, но его слова проходят сквозь меня, как его взгляд сквозь стекла очков, проходят насквозь и исчезают без следа еще до того, как последует новый взгляд и раздастся новое слово.
Мои уши и мой мозг так же не воспринимают речь судьи, как не задерживают его взгляд сверкающие стекла.
Я слышу его руками, ногами, всем телом, но только не ушами, не мозгом. Ушами я слышу газетчика с улицы, как тот выкрикивает что-то про короля Александра, слышу грохот трамваев, рев автомобилей, слышу предостерегающие сигналы уличных семафоров; а в зале суда я слышу, как люди дышат и шаркают ногами, слышу, как поскрипывают деревянные скамьи, как кто-то тихонько сплевывает в плевательницу. Все это я слышу ушами и мозгом, но судью я слышу только телом.
Если когда-нибудь вам придется слушать судью, говорящего то, что этот говорил мне, вы поймете, что я имею в виду.
А ведь в тот день у Глории вообще не было поводов для депрессии. С самого утра приходили и уходили толпы людей, в зале уже к полудню было битком, а перед свадьбой оставалось совсем немного пустых мест, и те в основном заказанные. Зал был украшен таким количеством флажков и красно-сине-белых лент, что, казалось, в любую минуту может прогреметь салют и оркестр заиграет национальный гимн. Тот день преподнес нам множество сюрпризов: то дизайнеры занялись интерьером, то мы репетировали свадьбу, то поползли слухи, что активистки из Лиги матерей хотят поджечь зал, и к тому же фирма «Пиво “Джонатан”» прислала нам с Глорией два полных комплекта одежды.