Загогулина
Шрифт:
Третья записка — Прохоровой.
Тушинский аэродром был обнесен дощатым забором. В брезентовых масках стояли за забором вертолеты. На толстые дырявые лопухи сыпались коричневые листья. Они хрупали под ногами, как сухая картошка в пакетике.
Войдя в ворота, я очутилась перед розовым домом. На нем — другой дом: круглый, с полосатым колпаком и вертушкой.
В комнате метеорологов на деревянной лесенке стояла женщина в вязаном платке. Через увеличительное стекло она разглядывала барометр:
— Девятьсот восемьдесят четыре и две десятых миллибара…
Зазвонил
— Да? Это Маргарита! Парашютистам никаких прыжков. Мы дали штормовой ветер.
Метеоролог Маргарита положила трубку и обернулась. Я протянула ей записку.
Вместе с Маргаритой мы поднялись к серебряной изгороди. Проволоки, столбы, теодолит, будка с градусниками, железные кубы под замком — все было серебряного цвета.
— Смотри, — Маргарита показала на верхушку флюгера, — верхнюю флюгарку сбила, а теперь сидит.
С раскуроченного флюгера на нас глядела ворона. Над ней целиком и клочьями проносились тучи. Солнце то появлялось, то исчезало. На доме ошалело крутилась вертушка. Будто бы «кухня погоды» не Арктика, а Тушино!
— Сюда, — сказала Маргарита, и я спустилась за ней в каменный колодец.
Внизу было водородохранилище с травой на крыше, листьями и астрами. Холодные и зеленые, толпились в хранилище баллоны. И тут что-то зашипело! От этого шипения у меня сразу заложило правое ухо. В руках у Маргариты раздувался черный полярный шар. Он рос дулей — с одного боку! Разбух на все водородохранилище! Он вытолкнул меня в дверь. И уже сквозь шар я видела, как Маргарита сняла его со шланга и сказала:
— Бери веревку! Завязывай «аппендикс».
Голос Маргариты был как из трубы.
— Держи, — сказала Маргарита и отдала мне шар.
Ух, как он рванул вверх! Я еле успела зажать в кулаке веревку. А как он пах! Это же с ума сойти, как он прекрасно пах резиной!
Я снова очутилась на холме. Выглянуло солнце. И я увидела, что шар не только черный и прозрачный. В нем отражалось все, как в самоваре! В нем отразился аэродром! Желтые планеры с крыльями в красную полоску, ангар, прожекторы, пожарная машина, зеленые хвосты вертолетов!..
По взлетной полосе мчался грузовик с кузовом в черно-белую клетку. Отраженный шаром, он взлетел над полосой и пропал среди птиц.
Шар стукался об меня, в голове звенело! Он крутился, как облитый чернилами глобус! Из верхнего полюса расходились и сходились в «аппендиксе» черные меридианы.
Был час пик. Шар-пилот я везла домой в метро. Он уткнулся в потолок битком набитого вагона. Под землей шар вел себя тихо. Он отражал поднятые к нему лица.
— Чегой-то?..
— На нем можно улететь?
— А! Это камеру надули! Камеру от фут больного мяча!
— Какой воздушный!
— Фу! Вонючий!
— Это еще что! Одни сиамского кота в мет ро перевозили!
— А
— Оболочка с водородом? — понимающе спросил майор.
— Да, — говорю.
Он встал и уступил мне место.
До завтра я решила устроить шар на балконе. Бабушка спустила конец бельевой веревки, я привязала шар.
«Вж-ш-ш» — он взмыл! Мимо бабушки — на третий этаж.
— О-о-о!!! — закричал кто-то.
Это был дядя Миша Айзберг с третьего этажа. Он как раз собирался с балкона тряхнуть половиком.
Поздно вечером шар стал похож на елочный. В нем зажигались фонари и гасли окна соседних домов. Мне снилось, будто я с шаром дрейфую на льдине. А мимо проплывает дядя Миша Айзберг.
— Лен! — кричит. — Почем арбуз брала?
Смотрю — над моей головой громадный арбуз на веревке.
Утром несу шар в школу. Я иду медленно, чтобы заявиться после звонка. Все ахнут. Прохорова упадет со стула. А я… я выпущу шар из окна.
По лестнице и по коридору шествую в кабинет географии.
— Внимание-внимание! — Я быстро распахиваю дверь. — Сейчас вы увидите один сюрприз!
— Ну-ка, ну-ка, — раздается голос Бориса Матвеевича.
Сжимаю шар с боков и коленкой пихаю его в дверной проем. За шаром — тишина. Только он сам скрипит, когда я его подпихиваю. Он почти что втискивается в класс.
— Маэстро, туш! — вопит кто-то по ту сторону шара.
— Урра!! — заорали наши.
Правым боком шар дотрагивается до шкафа у двери…
«Ба-бах!» — грохнуло на всю школу!
…Воздушный! Заполярный! Летел-летел! Ко мне! Из Ледовитого океана!.. Аэродром! Маргарита! Флюгер без флюгарки… Штормовой ветер!..
Осталось только облако талька и длинная резина с веревкой. Она висит на гвозде. Гвоздь торчит острием из шкафа.
— Шар-пилот! Это был настоящий шар-пилот! — сказал Борис Матвеевич.
— А может, его можно склеить? — спросила Щеголева.
— Конец пузырю, — сказал Тарабукин.
Я подхожу и даю Прохоровой записку. Она читает вслух:
«Прохорова! Я ЕСТЬ! Со льдины в небо я запускаю шары-пилоты. Такие же, какой запустите сейчас вы.
Друг Шишкиной, метеоролог Заполярья —
— Что вы, Шишкину не знаете, — говорит Прохорова. — Сказать ничего нельзя. Все на полюс сообщает.
Она свернула записку и спрятала ее в портфель.
Перо с глазком
Нос и горло — это мое слабое место. Чуть ветерок подует — сразу ангина, кашель… Все люди как люди — лепят снежные бабы во дворе, а ты неделями дома с забинтованной шеей маячишь в окне с тоской. Вечные микстуры, таблетки, полоскания…