Заговор «Аквитания»
Шрифт:
– Но кое-кто пытается сделать именно это, – сказал Конверс. – Джордж Маркус Делавейн.
– Да. Мысленно он сконструировал ту Аквитанию, которой никогда не было и быть не может. И это очень опасно.
– Почему? Вы ведь сами сказали, что это невозможно.
– Невозможно, если следовать тем, прежним законам развития общества. Но следует учитывать, что в истории еще не было периода, подобного нашему. Не было столь мощного оружия и такого всеобщего разброда. Делавейн и его приспешники делают ставку именно на два этих фактора. – Старик указал на лист бумаги, который Конверс все еще держал в руках. – Есть у вас спички? Посветите себе и взгляните на эти имена.
Конверс развернул бумагу и достал из кармана зажигалку. Огонек
– Господи, – проговорил он, напряженно вглядываясь в текст, – да они тут все под стать Делавейну. Истинное сборище милитаристов, если только я правильно думаю. – Джоэл погасил зажигалку.
– Так оно и есть, – подтвердил Биль. – И список возглавляет генерал Жак Луи Бертольдье из Парижа, человек весьма примечательный, незаурядный. Активный участник Сопротивления во время войны, получивший чин майора менее чем в двадцать лет, но позднее – непоколебимый член салановской ОАС. Это он стоял за покушением на жизнь де Голля в августе 1962 года, намереваясь лично стать во главе республики. И это ему почти удалось. Он верил и продолжает верить по сей день, что алжирские генералы способны восстановить величие Франции. Уцелел же он не только потому, что представляет собой ходячую легенду, но и потому, что имеет много единомышленников среди элиты командного состава, поставляемой Сен-Сиром. Короче говоря, это – фашист и фанатик, скрывающийся под личиной респектабельности.
– Таков же, по-моему, и этот Абрахамс, – заметил Конверс. – «Сильный человек» Израиля, который расхаживает в военной маскировочной куртке и грубых башмаках, не так ли? Горлопан, выступающий в кнессете и митингующий на стадионах, который призывает залить кровью Иудею и Самарию, если сынам Авраама откажут в их притязаниях. Даже израильское правительство не может заставить его заткнуться.
– Многие откровенно боятся его – он весьма энергичен и для многих уже стал символом, чем-то вроде грома небесного. По сравнению с Хаимом Абрахамсом и его последователями даже правительство Бегина выглядит чем-то вроде кучки жалких и запуганных пацифистов. Он – сабра [4] , и евреи европейского происхождения терпят его потому, что он проявил незаурядные командные способности в ходе двух войн и пользовался уважением – если не симпатиями – всех военных министров со времен Голды Меир. Они знают, что он может понадобиться им и любой момент.
4
Сабра – так называют себя в Израиле коренные жители.
– А кто такой ван Хедмер? – спросил Джоэл, снова воспользовавшись зажигалкой. – Он из ЮАР? Здесь о нем сказано: «Палач в мундире» или что-то в этом роде.
– Ян ван Хедмер, он же – палач Соуэто [5] , как называет его темнокожее население. Он с пугающей легкостью отправляет на казнь «нарушителей» при полном попустительстве правительства. Выходец из старинной семьи африканеров, в которой со времен Англо-бурской войны все были генералами, он не видит причин, по которым Претории следовало бы наконец вступить в двадцатый век. Кстати, он ближайший друг Абрахамса и часто навещает его в Тель-Авиве. Он весьма эрудирован и очень обаятелен, даже выступает на международных конференциях, да и внешность его никак не соответствует его внутреннему облику и репутации.
5
Имеется в виду расстрел демонстрации в д. Соуэто.
– И наконец, Ляйфхельм, – завершил знакомство со списком Конверс, еще раз щелкнув зажигалкой. – Противоречивая фигура. Дисциплинированный солдат, который, даже выполняя сомнительные приказы,
– Полностью согласен, – сказал Биль, кивая. – В определенном смысле история у него очень необычная и очень страшная. Правда о нем скрывается весьма тщательно, в расчете на последующие его услуги. Эрих Ляйфхельм был самым юным из генералов, возведенных Гитлером в фельдмаршалы. Он предугадал падение Третьего рейха и предусмотрительно совершил поворот на сто восемьдесят градусов. Из безжалостного убийцы и фанатичного арийца он превратился в скромного профессионального военного, который пришел в ужас от нацистских преступлений, когда ему «открыли глаза». Так он получил отпущение всех грехов – Нюрнбергский процесс никак его не коснулся. В годы «холодной войны» западные союзники широко пользовались его услугами, допуская его ко всем секретным документам, а позднее, в пятидесятых годах, когда дивизии возрожденного вермахта пополнили силы НАТО, он оказался на высоких командных должностях.
– Не о нем ли упоминалось в газетах несколько лет назад? У него тогда было вроде бы несколько серьезных столкновений с Гельмутом Шмидтом, это верно?
– Верно, – подтвердил отставной профессор. – Но газетные статьи отражали лишь половину правды. Приводились слова Ляйфхельма о том, что немецкий народ не должен перекладывать груз своей вины на плечи молодого поколения. Этому, по его словам, следует положить конец. Грядущие поколения должны гордиться своим народом. Были еще и угрозы в сторону Советов, но ничего более существенного.
– А в чем состоит вторая половина правды? – спросил Конверс.
– Он требовал снятия любых ограничений в области перевооружения вермахта и выступал за расширение разведывательной службы, построенной по образцу абвера, а также за возрождение исправительных работ за участие в политических демонстрациях. Он требовал также изъятия из школьных учебников тех мест, где говорится о бесславном прошлом. «Гордость нации должна быть восстановлена», – твердил он, постоянно выступая с позиций оголтелого антикоммуниста.
– Но это – программа Третьего рейха в момент прихода Гитлера к власти.
– Совершенно справедливо. Шмидт раскусил его и понял: если генерал добьется своего, воцарится полный хаос. Бонн не мог допустить этого, и Шмидт вынудил Ляйфхельма подать в отставку, устранив его таким образом от решения правительственных дел.
– И все же он продолжает выступать.
– Только не публично. Однако он очень богат и сохранил прежние связи и друзей.
– И среди них – Делавейн и его люди.
– Он теперь считается у них главной фигурой.
Припомнив что-то, Джоэл еще раз щелкнул зажигалкой, пытаясь рассмотреть нижнюю половину листа. Там было два столбца имен; в колонке слева – под названием «Государственный департамент», справа – «Пентагон». Всего человек двадцать пять.
– А кто эти американцы? – спросил он, погасив огонь. – Их имена мне ничего не говорят.
– Кое-кто из них должен быть вам известен, но это не важно, – уклончиво ответил Биль. – Главное, что все они – сторонники и последователи Делавейна, выполняющие его приказы. Эти люди либо сами принимают решения, без которых Делавейн и его последователи ничего не могли бы сделать, либо не мешают ему.
– Разъясните, пожалуйста.
– В левой половине списка – ключевые фигуры в управлении по контролю за вооружениями в Госдепартаменте. Они определяют, что именно можно отправлять на экспорт и кого по соображениям «национальных интересов» следует снабдить оружием или ознакомить с секретной технологией. Справа перечислены лица из высшего эшелона Пентагона, по требованию которых многие миллионы расходуются на вооружения. Это всё люди, принимающие решения… Большинство этих решений вызывает всевозможные вопросы, одни – очень немногие – задают их открыто, другие – в узком кругу своих дипломатических и военных коллег. Вот и все, что нам удалось узнать.