ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

Костин Александр Георгиевич

— В своей книге вы очень хорошо показали, как, провалившись перед своим народом, Горбачев бросился искать спасения на Западе. Принял его условия и уже осознанно пошел путем Герострата, надеясь стяжать там славу разрушением того, что создали и отстояли несколько поколений советских людей. С какого момента Горбачев прямо встал на путь предательства?

— С 1989 года. До этого он был ортодоксальным марксистом. При первой возможности обращался к Ленину. Часто говорил мне: «Посмотри том такой-то, страницу такую-то. Там сказано то-то и то-то». Не знаю, может быть, заранее готовился, но у него поначалу была очень неплохая память.

Он действительно чувствовал себя в осаде, видел, что его могут снять, и дело шло к тому. Вновь

избранные члены ЦК все делали, чтобы спасти Горбачева, но это могло помочь только на определенном этапе. Горбачев тем временем сговорился сначала с Рейганом, а позже с Бушем, что расколет соцлагерь, выведет войска из Восточной Европы, сдаст ГДР и так далее. Он постоянно вел тайные переговоры и добросовестно выполнял достигнутые договоренности.

Внутри страны уже никому не верил и заботился только о том, как сохранить власть. Прежде всего надо было убрать Ельцина, и Горбачев предпринимал для этого большие усилия. Во-первых, решил, что ему тоже надо избраться «всенародно», в масштабах всего Союза ССР. Во-вторых, искал способ избавиться от Ельцина. Но когда увидел, что даже в его родном Ставрополье Ельцин получил подавляющее большинство на президентских выборах, понял, что обычным путем с ним ничего не сделаешь.

Борьба за власть двух лидеров вступила в решающий этап. Горбачев образовал ГКЧП — вроде бы для того, чтобы удержать от расползания республики. Он объявил, что это будет орган, обязанный отслеживать положение. По его рекомендации в необходимых случаях будет вводиться чрезвычайное положение. Были конкретно названы лица, включенные в Состав комитета — Крючков, Язов, Пуго и другие. — Изготовлены соответствующие бланки, печать и т. д. Горбачев попросил и меня участвовать в этом органе. Я колебался, говоря, что не располагаю властью, и вообще кроме бумаг у меня ничего нет.

— Ничего, — сказал он. — Во-первых, потребуется подготовка документов, а во-вторых, надо обо всем знать из первоисточника.

Вскоре произошли известные события в Вильнюсе. Когда ситуация стала развиваться в негативном направлении, Горбачев позвонил Язову и потребовал объяснений, почему так происходит. Язов начал объяснять. На что Горбачев выругался:

— Даже такого простого дела довести до конца не можете!

— Вы верховный главнокомандующий, дайте приказ. — отвечает Язов. — Все выполню. Размолочу до основания.

— Тебе что, мало моего слова?

И никакого приказа не отдал. Потом звонит Крючкову:

— Почему там все так происходит, почему вы прошляпили? Тот объясняет, что это не его вопрос, а военных. КГБ только наблюдает за ситуацией, готов вмешаться, но речь идет уже не об оперативных мерах, а о боевых действиях. И тоже не получил никаких конкретных приказов.

Горбачев все больше нервничал. Он чувствовал, что на политическом Олимпе ему оставаться недолго. Суетился, метался, все время менял кадры. Одновременно решал личные вопросы. Задолго до 1991 года поручил мне, например, прописать его в «запасной», меньшей, чем президентская, квартире (именно в нее и переселил чету Горбачевых Ельцин после ликвидации поста Президента СССР). Вместе с Раисой Максимовной выбирал проект для строительства личной дачи. Последние указания о доработке проекта я получил от него между 10 и 11 августа 1991 года.

В Форос Горбачев уехал не случайно. Вместе с ним из Москвы исчезло все его ближайшее окружение. Отключение связи после введения чрезвычайного положения было произведено, скорее всего, по договоренности с ним или по его указанию. Хотя и тогда, как я узнал позже, не все телефоны отключались и у него под рукой был мобильный пункт президентской связи. По сути, одобрив действия членов созданного им ГКЧП, он дал несколько советов. Отказался лететь в Москву и стал ждать развития событий. В ту пору он был уверен, что в Алма-Ате Ельцин собрал всех руководителей республик и готовит захват власти. Во всяком случае, видимо,

еще и по этой причине не решался вернуться в Москву. И все время спрашивал, что происходит в Алма-Ате. Горбачев сидел и ждал. Ждал, справятся ли Крючков и Язов с поставленной перед ними задачей обуздать Ельцина или нет. Все презирали Горбачева, даже не скрывали этого.

— Горбачев — выдвиженец Андропова. Некоторые деятели того времени называют его любимцем Юрия Владимировича. Что вы об этом думаете?

— Да, Горбачев после смерти Брежнева и избрания генсеком Андропова стал везде говорить, что они с ним большие друзья, дружат семьями и так далее. Зная подноготную данной ситуации, могу сказать, что это был большой блеф. Если первое время после переезда Горбачева в Москву Андропов относился к нему лояльно (именно лояльно, не более), то потом отношение изменилось до такой степени, что он перестал Горбачева принимать.

Андропов был очень непростой личностью. Он обычно разговаривал с людьми доброжелательно, с некоторыми — ласково. Но воспринимать тональность разговора как поддержку мог только наивный человек.

В последние месяцы жизни Андропов приглашал к себе в больницу других членов Политбюро, но не Горбачева и только накануне ухода от нас он встретился с Горбачевым и Лигачевым. Никакого письма о том, что власть надо передать Горбачеву, не было. Это сознательная дезинформация, подхваченная горбачевской командой.

Не было и многих других вещей, якобы свидетельствующих о предназначенности Горбачеву быть генсеком. Это решилось только после того, как он пообещал Громыко в случае своего избрания пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Все было не так, как пишут теперь деятели, приведшие Горбачева на вершину власти. Против него в ЦК уже тогда была большая оппозиция. Она усилилась после назначения Черненко, который не хотел выдвижения Горбачева.

Выражалось это в следующем. Поскольку Константин Устинович уже серьезно болел, вести заседания секретариата ЦК КПСС в последний момент поручали Горбачеву. Вроде бы определили его вторым лицом в партии. По давней традиции член Политбюро, занимающий такое положение, сидит на заседаниях по правую руку от Генерального секретаря. Горбачева же с его обычного места где-то в конце стола не пересадили. И только незадолго до смерти Черненко стал поручать Горбачеву изредка провести заседание Политбюро. Сторонники Горбачева пытались это узаконить, но старые члены Политбюро — Тихонов, Гришин и другие — возражали: он аграрник, общеполитическими вопросами не владеет. Черненко не спешил с решением, пока всех не допек Устинов. «Если у нас есть человек, которому доверяют вести Секретариат ЦК, — говорил он. — То он должен быть и заместителем Генсека в Политбюро и сидеть на соответствующем месте». Устинова тогда очень боялись. Он был человек решительный, за ним стояли большие силы: и армия, и весь военно-промышленный комплекс. Члены Политбюро сказали «да», Горбачев пересел на другое место, но вести заседания ему официально так и не поручили. Просто в случае отсутствия Черненко за 15 — 20 минут до заседания сообщали, что он будет председательствовать. И Горбачев всякий раз возмущался, так как не мог подготовиться к рассмотрению вопросов, включенных в повестку.

— Есть ли в его характере предательство?

— Еще со Ставрополья Горбачев был известен тем, что в случае нужды переступал через людей, не считаясь ни с их прошлыми заслугами, ни с личными отношениями. В Москве это качество проявилось еще заметнее. Взять того же Громыко. Как только Горбачев укрепился на новом посту, он отправил его в отставку. Так же поступил со многими другими. Показательна судьба Лигачева. Он был у Горбачева правой рукой, у него по существу была вся власть. А уж кадры во всяком случае. Лигачев сыграл важнейшую роль в возвышении Горбачева, в укреплении его позиций. Но и по отношению к нему Горбачев повел себя предательски, выкинул его отовсюду.