Заговор обезьян
Шрифт:
Но только он попытался уйти наперерез, как его смяли, развернули в нужную сторону и потащили за собой по эскалатору наверх. И сверху уже другой голос, хорошо поставленный баритон, наставлял и предостерегал: «…Будьте бдительны! Уровень террористический угрозы в стране как никогда высок… В этой связи просим граждан проявлять гражданское самосознание и сообщать в компетентные органы обо всех подозрительных лицах, замеченных в аэропортах, железнодорожных вокзалах, метро и других местах массового скопления людей…».
«Молодая республика Советов в кольце врагов! Заааколебали!» — прорезался ломкий насмешливый голос за спиной. И захотел оглянуться, посмотреть
Наверху он отполз в сторону и, отдышавшись, повернул назад. Надо как можно быстрее покинуть столицу и найти место, где можно переждать до утра. Но где искать такое укрытие? Он не имеет права просить помощи ни у самых близких людей, ни у самых дальних знакомцев. Может, и журналистов не стоит втягивать в свои дела? Сам всё затеял, сам должен и выбираться. Если откажут в помощи на радиостанции, то так всё и будет…
Но что тогда тянешь, давай, соображай быстрее, а то трудовой народ уже схлынул, и бесцельные метания по тушинскому пятачку скоро вызовут подозрения. А вот и патруль! И ещё один справа. Пойти прямо на них? Остынь, никаких показательных акций! И скромнее будь, скромнее, надо отойти влево, вот за эту машину, за белый автобус. У автобуса он обернулся и с облегчением выдохнул: милиционеры занялись делом — остановили какую-то большую пеструю семью с багажом. Но эта передышка ненадолго, ему надо немедленно уехать, неважно куда, в какой-нибудь городок поблизости. Он ещё в растерянности озирался по сторонам, когда глаз выхватил выруливавший на противоположной стороне площади автобус — 542-й, до Красногорска. Вот куда он поедет — в этот славный городок — и будет там минут через двадцать.
Но в Красногорск автобус добрался только через полтора часа. И он не стал ехать на другой конец города, сошёл на остановке у киноархива, где-то здесь, помнится, должна быть и железнодорожная платформа, вот поблизости от неё он как-нибудь и перебьётся до утра. И пока раздумывал, куда идти: вправо или влево, к остановке подъехала патрульная машина, и пришлось свернуть с Волоколамского шоссе на какую-то улицу, потом ещё на одну и скоро вышел к усадебному парку. Если это тот парк, где он бывал в юности, то это почти лес, там легко затеряться, вот и лавочки есть. Да, ложиться на лавочку можно, но только в беспамятстве. Но никаких парков, подъездов, дворов. И спать нельзя, всё может сорваться из-за какой-то ерунды! Ничего, ничего, как-нибудь он переходит эту ночь, перетолчется! На том конце города, помнится, есть военный госпиталь, он дойдет туда, потом повернет обратно, а там одна за другой пойдут электрички. Надо только найти магазин и купить еды, с ней будет как-то веселее.
Но поблизости никакого торгового заведения не было, пришлось вернуться к архиву, перейти улицу как раз напротив стоянки такси и вклиниться вглубь жилых кварталов. Он всё шел и шел, с тревогой отмечая, как быстро темнеет, а когда зажглись фонари, то будто и вовсе наступила ночь. И только тусклый электрический свет редкими пятнами ложился на тротуар и освещал дорогу, и было бездомно, неуютно, тревожно. Но вот впереди большие витринные окна, они ярко и зазывно горят, и ноги сами пошли быстрее. Точно, магазин! Он потянул за витую ручку, высокая дверь почему-то не поддалась, пришлось дёрнуть двумя руками — нет, закрыто!
Но
— Ты чё дёргаешь, я те подёргаю! Не видишь, закрыто!
— Закрыто, так закрыто! Но здесь ясно указано, что вы должны ещё работать, — разозлился беглец.
— Должны, но не работаем! Ремонт… это… заканчиваем! — захлопнул парень дверь. Но через секунду открыл её настежь и крикнул в спину:
— Эй, мужик, постой! А ты это… заработать не хочешь?
— Как? Помочь переписать вывеску или забить вашу дверь досками?
— Ну, и чего стебаешься? Ты это… зайди, я в магазине… это… всё объясню! Не бойся, это я должен бояться, — почувствовав настороженность прохожего, скороговоркой убеждал парень. — Зайди, зайди…
И он, ещё не отдавая себе отчёта, зачем это делает, прошёл в торговый зал. Дверь за спиной тотчас захлопнулась, и вспыхнуло беспокойство: чего хочет этот странный парень? Но в следующее мгновение отвлекла представшая взору картина. По магазину будто пронёсся вихрь и смёл со стеллажей банки, склянки и пакеты. Недалеко от входа на серых плитках куски разбитого стекла, красные, зелёные пятна растёкшейся из банок снеди. А дальше были рассыпаны сахар, мука, макароны вперемежку с растоптанными печеньем и конфетами. Отдельно аккуратной горкой лежал изюм.
— Ты это… помоги убраться, а? Вот, понимаешь, собрались через два дня после ремонта открываться… Открылись, ёперный театр! Вот же тварь наделала!.. Помоги, мужик! Я денег дам! Ты не сомневайся, кину, скоко скажешь. Ну, это… в пределах разумного… Давай по-быстрому всё уберем, а? Я счас ящики притараню!
Беглец раздумывал недолго — это был шанс, ещё один шанс. И если божья милость имеет торговое лицо, то стоит ли привередничать?
— А где тут можно вещи сложить? И помыть руки?
— Зачем тебе руки мыть? Счас перемажешься, потом отмоешь. А сумку давай сюда, иди за мной, покажу… Вот тут и раздевалка, и комната отдыха, — открыл парень белую дверь. Там, за дверью, стояли старый продавленный диван, два стола, один круглый обеденный, второй — канцелярский, и ещё шкаф, и у двери металлическая вешалка для одежды. И, повесив на крючок пиджак и рюкзачок и закатав рукава рубашки, он спросил: «Ну, с чего начнём?»
Начали с бакалеи. Хозяин магазина принёс два совка, картонные ящики, пластиковые пакеты и велел собрать все, что можно ещё пустить в дело. И наглядно показал, как с самого пола надо сгребать и сахар, и муку, и всё остальное.
— А ничего, что это будут грязные продукты?
— Ну, и чего теперь, скажи, делать? Выкидывать? Это ж всё денег стоит… Нет, надо всё собрать, — меланхолично бубнил парень, сгребая в красное пластиковое ведро жёлтую россыпь гороха. — Нет, скажи ведь, какая тварь, а? Не понимает, что не меня наказала, а себя! То есть и меня, конечно, но и себя, себя тоже…
— Это кто здесь хулиганил? — поинтересовался наёмный работник.
— Жена, сука, кто же ещё! — тряс волосами над бакалейными сокровищами торговец. — Нашла, к кому ревновать! Там девка-то так себе — третий сорт, зацепиться не за что, только и радости, что горячая была, температурила, что ли? Ну, и прижал её в подсобке. Так ничего ж не было! А как она, сука, вертит задницей перед каждым, я же не кидаюсь крушить всё подряд… Вот же, блин горелый, так и знал — порезался! Нуёптваю! — парень вдруг с размаха сел на пол, и показалось, сейчас расплачется.