Заговор посвященных
Шрифт:
Я сбежала тогда от этого профессионала, называвшего себя Леонидом. Должно быть, он был уверен, что женщины, тем более такие, как я, не убегают ночью, и надеялся утром начать меня обрабатывать. Но я подпоила его и выжала как лимон — я это умею — вот почему так крепко заснул мой профи… А на улице я с ослепительной ясностью поняла, что Давида нет в этом мире. Получилась какая-то накладка, нельзя было так горячиться там, на Восьмом уровне — уровне полной свободы и сплошной неопределенности.
Я ведь просто хотела подразнить тебя, милый, как будто мы бегали в лесу и прятались
Но кто-то опять вмешался в мои планы. Никла-дочка вышла.
Я долго брела по предрассветным улицам и думала, как бы избавить мир от ещё одного моего трупа. Ничего не придумала. Даже в прежней Москве тела убитых редко пропадали, а теперь, в этом огромном, совсем новом городе, который почему-то звали Большой Столицей Метрополии и даже просто Метрополией… Двадцать первый век, черт знает какие технические возможности! С кем я собиралась тягаться? Этот вопрос посетил меня на Крымском мосту. Ни души там не было в столь ранний час, только машины какие-то проезжали время от времени. Я улучила тихий промежуток между ними, встала на парапет и прыгнула вниз, в реку. Вода была теплая, нежная, ласкающая…
И снова меня встретил Марк.
— Выпить хочешь? — спросил он.
— Давай.
Мы сидели в сумрачной таверне, наполненной кислым запахом несвежего пива, табачного дыма и мужского пота. За соседним столом из грубо тесанных досок расположились здоровенные парни в полном боевом снаряжении средневековых рыцарей с кинжалами и тяжелыми мечами в ножнах. В дальнем углу за туманом и копотью едва просматривалась компания бродячих музыкантов. Я прислушалась: пели по-ирландски. Вошел здоровенный детина с боевым топориком в руках и разразился громкой фразой на старонемецком (что-то такое я учила в институте, но перевести не смогла), а кабатчик даже не обратил на него внимания, он в этот момент щипал за задницу судомойку. Судомойка хихикала.
— Где мы? — шепнула я Марку в недоумении.
— Где-где! На звезде! — усмехнулся он. — Это наша знаменитая таверна «Вперед, за Граалем!». Владыки развлекаются.
— Слушай, но ведь во времена короля Артура в Европе, кажется, не курили.
— Конечно, не курили, но какая разница. Я же говорю, Владыки развлекаются. Не обращай внимания.
Нам принесли и поставили на стол две огромные кружки подозрительного напитка с грязноватой пеной на поверхности.
— Что это? — спросила я.
— Эль.
— А чего-нибудь поприличнее у них не найдется?
— Конечно, найдется. Эй, гарсон, принеси даме хорошего ликера. Слышь, милейший, «Шеридана» принеси.
«Шеридан» появился очень скоро, и я сама наливала себе в крохотные рюмочки то из белой половины двойной бутылки, то из черной.
— Вот видишь, — начал Марк, — я же обещал помочь тебе, и от слов своих не отказываюсь. А ты, как одна маленькая, но гордая птичка, решила все делать по-своему. Ну
— А что такое хорошо?
— «Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха, что такое хорошо…»
— Слушай, хватит, а? — не выдержала я. — Кроха, птичка… Говори по существу.
— А по существу ты истратила уже три жизни! Знаешь, сколько их всего?
— Знаю. Девять. Но Тристан сказал, что на самом деле их бесконечно много, и обещал доказать это.
— Ох уж этот твой Тристан, боюсь, он уже доказал… — не совсем понятно пробормотал Марк, но я решила не уточнять, о чем он.
— Слушай, ну а для чего все-таки Владыки устраивают весь этот маскарад?
— Неужели не понятно? Ну а для чего люди на Первом уровне бытия смотрят, скажем, фильмы об убийствах и прочих зверствах? А пока не было фильмов, они читали об этом книги и слагали песни. Что это? Очень просто: элементарная сублимация звериной сущности. Человек давит в себе зверя, но зверю все-таки нужен выход. Его надо иногда отпускать погулять. На поводке. Вот только у некоторых он с поводка срывается. А есть ещё и такие, которым сублимация не помогает. И эти убивают не в кино, а в жизни. Они — преступники.
— Понятно, — сказала я. — Владыки играют в возвращение назад, сублимируются, пользуясь всеми техническими возможностями этого уровня. А некоторым, таким как я, например, требуется реальное возвращение.
— Ага, — кивнул Марк. — Ты догадливая девочка.
— И это такое же тяжкое преступление, как убийство?
— Нет, Изольда, ты ведь прекрасно знаешь: это гораздо более тяжкое преступление. Вот только наказания во Вселенной раздаем не мы,
— А кто?
— Наверное, Бог. Которого нет, — добавил Марк глухо.
Он допил свой эль и, помолчав, спросил:
— Почему ты все время задаешь вопросы? Ты же прошла все уровни, а значит, владеешь полной информацией обо всем. Можешь ведь сама у себя обо всем узнавать. Так почему же ты задаешь вопросы?
— Потому что ты — Владыка, а я просто непослушная девчонка, прошедшая все круги Вселенной. Потому что мне лень запрашивать эту чертову информацию у чертовых Розовых Скал и ждать, пока она дотрюхает до моего мозга. Мне легче спросить. И в конце-то концов ты что, предлагаешь мне пить в одиночку? А как же роскошь человеческого общения? Согласись, очевидная вещь: у каждого человека есть возможность сексуального самоудовлетворения. И тем не менее эти странные существа ищут партнеров, некоторым даже одного не хватает… Ну ты даешь, Марк! Вроде Владыка как Владыка, а туда же — глупые вопросы задавать! Дай лучше я ещё один задам.
— Валяй, — согласился Марк.
— У меня будет ребенок?
— Где? Здесь?!
— Да нет, ну конечно, на Земле.
— Ты хочешь заглянуть в свое будущее? Это великий грех.
— Да не хочу я никуда заглядывать! — обозлилась я. — Ребенка хочу. Разве это ненормально?
— Для таких, как ты, пожалуй, не очень нормально. Ты же не сможешь больше жить на Земле. Появляться там — да, но жить подолгу, воспитывать детей — не представляю…
— Ты уверен, что не смогу? Мне показалось вдруг, что он прав, и стало страшно.