Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

Егоров Виктор Георгиевич

Единственный выход — разрыв с Эльзой. Но и этого Илья не мог себе позволить: интересы дела требовали, чтобы он посещал салон. В глубине души Илья надеялся, что обстоятельства придут ему на выручку. Но теперь брак откладывать было уже нельзя.

— Конечно, дядя, мы с Эльзой поговорим серьезно, — подумав, сказал Илья.

— Меня волнует и твоя карьера, — продолжал Шульц. — Я допустил оплошность, согласившись, чтобы ты поступил на восточный факультет. Ведь работа по твоей специальности связана с поездками за границу, а мне не хочется оставаться одному. Я не перенесу одиночества.

— Можно

найти такую работу, где поездки за границу будут редки и непродолжительны.

— Вот об этом, сынок, я тебя и прошу.

— Я сегодня посоветуюсь с друзьями и постараюсь выбрать подходящую работу.

В салоне фон Микк поздравляли Илью. Эльза была счастлива: наконец-то они поженятся! О карьере Ильи побеспокоится его дядя. Что стоит ему намекнуть фюреру. А вот где они будут жить? Эльзе хотелось, чтобы муж переехал к ним и все в доме оставалось по-старому.

Она молча слушала, как Пауль Вермерен и Рихард Шеммель советовали Вальтеру пойти по дипломатической линии, уверяя, что благодаря отличному знанию персидского языка он сразу получит назначение в германское посольство в Тегеране.

Что ж, перспектива поехать в Иран в качестве жены дипломата довольно заманчива. Эльза готова была принять этот совет и не понимала, почему Вальтер молчит.

Франц Гальдер предложил заняться коммерцией. Одна солидная фирма, говорил он, ищет представителя в Иран без особой специальной подготовки, но с обязательным знанием персидского языка. На Гальдера не обратили внимания. Пауль Вермерен и Рихард Шеммель твердили свое.

— Спасибо, друзья. Но дядя плохо чувствует себя и просит не оставлять его одного. Я не могу сейчас выехать из Берлина, — проговорил Илья. Это устраивало и его самого. Он понимал, как важно для советской разведки иметь своего человека в Берлине.

Неожиданно с места поднялся Вилли Шнель. Он подошел к Илье, взял его под руку и отвел в сторону, к окну.

— Даю тебе совет — поступай в военную разведку. Сразу за границу не пошлют. Пока окончишь курсы, поработаешь, пройдет больше года. Я уверен, что этим выбором старый Ганс (так называли Ганса Шульца его давнишние приятели) будет доволен.

Илья обрадовался, но постарался сделать равнодушный вид:

— Дядю это действительно устроит больше, чем дипломатическая работа. Но я, откровенно говоря, никогда не думал быть военным, а тем более разведчиком.

— У нас каждый дипломат разведчик. И учти, что, прежде чем стать настоящим дипломатом, долго придется тянуть лямку обычного переводчика. В разведке ты продвинешься быстрее, да и работа гораздо интереснее. Там по крайней мере чувствуешь себя самостоятельным.

— Я посоветуюсь с дядей.

— Стоит старому Гансу сказать словечко адмиралу Канарису, новому начальнику военной разведки, и вопрос о твоей работе будет решен. Твой дядя и Канарис знакомы еще с двадцатых годов по Мюнхену, куда Канарис приезжал по партийным делам к фюреру. Да и я могу замолвить за тебя словечко адмиралу.

Вечером Илья рассказал обо всем Шульцу. Тот, как и рассчитывал Илья, поддержал предложение Вилли Шнеля. Его устраивала служба племянника в военной разведке, поскольку отъезд из Берлина

был в далекой перспективе. Ганс Шульц решил не откладывая поговорить с адмиралом Канарисом.

В один из воскресных дней он направился к адмиралу. Канарис с женой и двумя дочерьми жил в пригороде Берлина — Зюденде. Адмирал был дома один. Он обрадовался гостю.

— Ганс, какими судьбами? — удивленно произнес адмирал.

Дед Канариса, грек по национальности, эмигрировал в Германию, где женился на немке. Неарийская внешность и сомнительное происхождение всегда были источником неприятностей для Канариса. В расстегнутом кителе, который сваливался у него с плеч, адмирал казался совсем штатским человеком. Да он и не скрывал своего пренебрежения ко всяким военным условностям.

— Наверно, что-нибудь стряслось? — спросил он, усаживая тяжело дышавшего Шульца в кресло.

Ганс Шульц, садясь, опасливо поглядывал на диван, где лежали две таксы. Когда он опустился в кресло, что-то зашелестело справа от него, Шульц взглянул — рядом стояла клетка с попугаем, потревоженная птица беспокойно запрыгала по жердочке.

— Ну, рассказывай, Ганс, как ты живешь? — сказал Канарис.

— Здоровье стало сдавать. Едва дотащился сюда, — отдышавшись, заговорил Ганс Шульц.

— Наверно, что-нибудь важное привело тебя?

— Пришло время устраивать судьбу племянника. Он окончил университет, хорошо знает персидский язык.

— Мне о нем говорил Вилли Шнель. Помнишь этого нелюдима?

— Как же, помню. Он часто приезжал к нам в Мюнхен.

И старые приятели принялись вспоминать мюнхенские дела. Этим “старым бойцам”, как называли участников фашистского путча в Мюнхене, было о чем вспомнить.

Начало темнеть, когда они оторвались от воспоминаний.

— Надо ехать, а то Вальтер будет беспокоиться.

— Ты скажи ему, пусть зайдет ко мне. Нам нужны работники, говорящие по-персидски. Этот язык еще довольно редкий у нас.

— Только не посылай его сразу за границу… — попросил Ганс Шульц.

— Ладно, ладно, старый эгоист, — Канарис весело похлопал старика по плечу. — Мне Вилли уже рассказывал, почему ты выбрал для карьеры племянника военную разведку.

Все складывалось как нельзя лучше. На другой день Илья направился в абвер. В казенном, похожем на казармы, четырехэтажном здании по улице Тирпицуфер, где помещалась военная разведка, его встретили любезно, попросили подождать и через десять минут проводили к адмиралу.

В маленьком кабинете Канариса на стенах висели портреты его предшественников — бывших начальников немецкой военной разведки — и большая карта мира. За окном сквозь густую листву каштанов поблескивал Ландверский канал.

Встретил адмирал Илью, как старого знакомого. Но это показное радушие насторожило Илью. Он знал, что Канарис — старый и опытный разведчик, начавший свою карьеру еще в период первой мировой войны в США, где под руководством фон Папена организовывал диверсионные акты. Ездил в Испанию, был арестован, но, задушив зашедшего к нему в камеру священника, бежал в его одежде из тюрьмы. Потом служил в германском военно-морском флоте. Вновь пришел в разведку в 1935 году.