Заговор Сатаны. Исповедь контрразведчика
Шрифт:
— Откровенно говоря — не очень хочется. Тем более после Москвы ехать в эту дыру! Тетя обещает устроить меня на работу в Москве, сейчас пробивает мне прописку. А как же сегодня, если ты меня проводишь до Москвы, где будешь ночевать?
Я ей показал свое увольнение на двое суток и сказал, что потому и собирался поехать к родственникам в Москву:
— Вот разговариваю с тобой и глазам своим не верю — ты ли это? Ты давно познакомилась с этим связистом?
— Да нет, только сегодня, вместе ехали в электричке. Я хотела ехать в Серпухов, а он рядом сел. Слова, слова,
— А где он служит, в какой части?
— Я у него не спрашивала, он мне совершенно не понравился: плечи узкие, по¬ гоны висят, прямо не смотрит.
Так мы с ней проговорили до самого вокзала. Взяли билеты на электричку и по¬ ехали вместе в Москву. На следующий день, двадцать пятого января пятьдесят третьего, мы договорились встретиться в одиннадцать часов на Красной площади, у входа в Музей В. И. Ленина. Она опять привязалась и даже стала упрашивать меня, чтобы я ее познакомил с родственниками.
Я узнал, когда у Сластениных никого не будет дома, и решил познакомить ее с закрытой дверью. Это было уже в начале февраля. Приехали мы к дому, где жили Сластенины, зашли на второй этаж и давай звонить. Один звонок, второй, третий — нет. Звоню соседям, вышла хозяйка, поздоровались. Я спросил:
— Где эти хозяева?
Валентина Ивановна, соседка, ответила:
— Валя в школе, Полина на работе, а Сергей Нестерович с женой уехали к Бирюковым. Он спрашивал про вас: «Что-то племянник не заезжает?»
Я ей сказал:
— Передайте им привет, скоро заедем.
Итак, наши встречи продолжались. Встречались мы с Бреун почти каждый день. Все чаще бывала она у Лаврентия Берии: на работе и на даче. Завозились, как осиный рой, «околобериевские» прислужники-прихлебатели: Чичерия, Либерман и прочие антисоветские, антинародные, проплаченные Западом боевики-предатели. Сегодня таких называют террористами. Хотя это слово в то время не было столь модным, как сегодня, но те субчики были ничуть не лучше нынешних террористов, взрывающих школы с детьми. Так же не щадили ни детей, никого, даже мать родную за деньги не пощадили бы.
В поведении Бреун стала просматриваться настороженность и неаккуратность, по¬ этому все чаще я стал прочитывать инструкции короткого содержания, идущие через нее от Аллена Даллеса. Она все чаще стала заходить в посольства Англии, США и Норвегии. Быстренко и Литовченко доложили, что через посольство Норвегии Бреун получила почту и сразу поехала на дачу Берии. Ее встречали на даче Либерман и Леселидзе. Хелен Бреун хотела успеть везде и выполнять свои прямые обязанности шпионки, из-за которых она проходила и огонь, и медные трубы и не хотела оставлять без внимания меня, на самый трудный случай своего провала. Я вел себя с ней также свободно, даже флегматично, и она теряла над собой контроль, срывая некоторый раз свой выход на связь в нужное время с Берией и его подручными.
В конце февраля меня пригласил к себе Г. К. Жуков. Тепло поздоровавшись, Георгий Константинович сказал:
— Сталин снова просит к нему зайти, что-то очень беспокоится за тебя. Он думает, мы не знаем, что абакумовщина без Абакумова
Двадцатого февраля нас с Жуковым очень гостеприимно встретил И.В. Сталин, и я уже не робел, как в первый раз, и рассказывал все подробно Сталину о действиях Берии и его окружения, о переменах в поведении Бреун — о ее частом посещении посольств США, Англии и Норвегии:
— С Барамией, Тогда вам все известно, Барамия в Батуми меня едва не отправил на тот свет вместе с Бреун.
— Да, я знаю, — говорит Сталин, — мне Георгий Константинович не зря на вас жалуется, что вы очень, порой, рискуете. Будьте поосторожней, слишком с хищным зверем вас судьба свела в вашем возрасте. Мне рассказывал Александр Васильевич про придуманный вами футбольный матч в Тбилиси, а главное, успешно проведенный, иначе бы Бреун не обнаружилась. Виртуозность этой операции с матчем многого стоит. Да и здесь в Москве мы не ожидали, что вы ее обнаружите и привяжете ее так крепко. Но имейте в виду, Георгий Петрович, Берия хитер и беспощаден, этот хищник набросится на вас оттуда, откуда вы его не ожидаете. Берегите себя.
Я твердо заявил:
— Нет! Его время ушло, он полностью в сетях нашей сплоченной и бесстрашной команды, он в безопасности бывает только тогда, когда находится у вас в кабинете.
Хотя неплохо бы его подзагрузить какой-то работой, хотя бы передать ему МГБ, чтобы он почувствовал то, что ему верят, и он сможет продолжать увереннее свою предательскую деятельность. К тому же, МГБ сейчас полностью в наших руках, а он получит только формальную уверенность.
— Вы и это сделали? — спросил Сталин.
— Уже месяца два назад, — подтвердил Г. К. Жуков.
— Чья это работа? — спросил снова Сталин.
Жуков говорит:
— Это Георгий Петрович везде успевает.
Сталин похвалил и сказал:
— Я сделаю, как вы советуете. Ну, вы совсем молодцы. Я чувствую, что операция подходит к концу. Я замечаю большие перемены в настроении Берии: Лаврентий как натянутая пружина, своей тени боится; он становится нервным и невыдержанным.
Вообще-то любое животное чувствует свою смерть, и Лаврентием овладело это чувство. Я дня три чуть сам не укатил к маме в гости, так меня хватануло. Если бы не зашел Александр Васильевич с Николаем, мы уже бы нынче не разговаривали с вами.
Время прошло незаметно, я глянул на часы, а они у меня стоят.
Сталин заметил:
— Что, задержал я вас?
— Нет, нет, — говорю, — просто часы встали.
— О! Я рад с вами поделиться, у меня трое часов и все новые.
Достал новые позолоченные часики «Победа» с браслетом и сам мне одел на руку.
С этим мы и расстались.
Работа продолжалась, и вдруг Бреун предложила мне съездить в Грузию. Посоветовавшись с Александром Васильевичем и Георгием Константиновичем, мы двадцать восьмого февраля вылетели в Тбилиси, но этим же рейсом с нами летела группа людей, на всякий случай, под командованием капитана Литовченко Е.В. Проехали мы почти всю Грузию, и там нас застала в Миха-Цхакае печальная весть о смерти И. В. Сталина.