Заговор в начале эры
Шрифт:
В атрий вошел вольноотпущенник Корнелия Лентула и, подойдя к Катилине, что-то тихо сказал ему. Тот вспыхнул от радости, глаза заблестели, на лбу начала прорисовываться набухающая вена.
– Пусть идут, – негромко сказал он и, посмотрев на сидевших вокруг него молодых людей, вдруг улыбнулся: – Сейчас мы увидим, кто из вас собирается действительно сражаться до конца.
Вошедшие рабы начали раздавать сидевшим в атрии короткие ножи. Лентул, очевидно, знавший, в чем дело, принимая нож, лишь усмехнулся, а сидевший рядом Цетег нахмурился. Некоторые патриции, решив, что предстоит необычная форма клятвы, спокойно взяли ножи, другие, наоборот, словно предчувствуя
Катилина распорядился, чтобы унесли светильники, и атрий погрузился в темноту и безмолвие, лишь изредка нарушаемые чьим-то сдавленным кашлем.
Послышались быстрые шаги, и все замерли, ожидая появления новых действующих лиц. Дверь отворилась почти бесшумно, и на пороге появились две изящные женские фигуры, красоту линий которых только подчеркивали надетые на платья столлы из тончайшей шерсти. Более узкие паллы были перекинуты через плечо и скреплены фибулой. [33] Раб, шедший за женщинами, нес один слабый светильник, освещавший лишь середину атрия. Женщины сделали несколько шагов в центр, оглядываясь по сторонам. Лица сидевших были почти скрыты во мраке комнаты.
33
Фибула – специальная заколка для платьев.
– Здесь сидят немые. – насмешливо сказала одна из женщин, указывая на сидевших вокруг мужчин. – И для чего нужны такие тайны, Семпрония? Я давно не скрываю своей свободы, и меня трудно удивить.
– Ты удивишься, Фульвия, – раздался в тишине негромкий голос Катилины, – ты удивишься, узнав, куда ты попала. – Женщина вздрогнула, оглядываясь по сторонам, словно не доверяя своему слуху. – Катилина, – пробормотала она в ужасе.
– Ты узнала меня? – так же тихо спросил патриций, вставая и подходя к ней.
Фульвия не произнесла ни слова, не сводя расширенных от ужаса глаз с этой мощной фигуры. Из груди ее вырвался какой-то всхлип, она отшатнулась, словно ища защиты у своей спутницы. Катилина правильно понял этот жест.
– Спасибо тебе, Семпрония, за то, что привела к нам сегодня эту фурию, – произнес он страшным голосом. Набухшая вена стала пульсировать в такт спокойным ударам его сердца.
Несчастная женщина, уже понявшая, что попала в страшную ловушку, испуганно молчала, даже не пытаясь пошевельнуться.
– Вот эта женщина, – поднял руку патриций, – помогала Цицерону в прошлом году стать консулом. Это она рассказала ему о наших планах. Правда, Фульвия? – спросил он своим звенящим от напряжения голосом.
Женщина попыталась кивнуть головой, но не смогла, чувствуя, что не может пошевельнуться, даже наклонить голову.
– Какого наказания заслуживает эта женщина? – внезапно громко спросил Катилина и закричал: – Отвечайте все!
– Смерти, – громко произнес первым Лентул.
– Смерти, – как эхо повторил Цепарий.
– Смерти, – выкрикнул Цетег.
– Смерти, смерти, смерти, – раздалось по всем углам атрия.
Фульвия даже не пыталась понять, откуда исходят эти голоса. Она не сводила глаз с Катилины.
Встав со скамьи, к ней подошел Лентул.
– А может, отрезать ей язык? – спросил Лентул. – И оставить ей жизнь. Она ведь красивая женщина. Правда, Новий? – патриций посмотрел на сидевшего перед ним женоподобного римлянина.
Тот отвел глаза.
– Я спрашиваю – правда, Новий? – жестко повторил вопрос Лентул.
– Да, – не выдержал его взгляда Новий.
– Тогда
Под взглядами Катилины и Лентула Новий нерешительно встал, подходя к женщине.
34
Хитон – древнегреческая одежда женщин, надеваемая на голое тело. Геродот и Гомер отмечают, что она надевалась с большим красивым золотым поясом и называлась «ионическим хитоном».
35
Строфиом – предшественник женского бюстгальтера. Полоска материи, которую женщины подвязывали под грудь.
– Раздевайся, – предложил ему, улыбаясь, хозяин виллы, – вспоминай иногда, что ты мужчина.
Некоторые, сидевшие в атрии, засмеялись. Другие молчали. Чуть поколебавшись, Новий начал сбрасывать с себя одежду. Сидевший недалеко от него Вибий внезапно вздрогнул, увидев, с каким болезненным любопытством смотрит на происходящее другая женщина. Он увидел ее профиль, тени, отбрасываемые на ее лицо слабым светом светильника. Женщина была подобна богине смерти, мрачная и величественная.
Лентул поднял руку, касаясь лица Фульвии:
– Ты ведь любишь римских мужчин, Фульвия. У тебя их было так много. Чтобы тебя успокоить, нужны настоящие мужчины.
– Одевайся, Новий, – внезапно резко сказал Катилина, – не нужно доставлять последнее удовольствие этой развратнице. Лентул прав. Мы используем ее лучше в качестве жертвы великим богам.
Присутствующие в зале снова рассмеялись, словно решив, что самое страшное уже позади.
– Я не шучу, – громко крикнул Катилина, и все сразу стихло. – Каждый из вас поклянется на ее крови. Так делали более ста лет назад почитатели великого Диониса, бога Вакха. [36] Сегодня мы снова введем эту страшную клятву. И кто нарушит ее, умрет так же, как и эта женщина.
36
Дионис, Вакх – в греческой и римской мифологии боги растительности, виноградарства и виноделия. Почитание бога Вакха, или вакханалии, было строго запрещено в Риме.
Фульвия, поняв, что этот страшный человек уже решил ее судьбу, внезапно дико вскрикнула, но безумный взгляд Катилины продолжал держать ее. Наконец он повернул голову к Лентулу.
– Дай твой нож, – сказал он неестественно спокойным голосом.
Взяв нож у хозяина виллы, Катилина посмотрел в глаза женщины и так же спокойно сказал:
– Начинай, Пакувий.
В глубине зала поднялся старый жрец, одетый в длинное, белое, ниспадающее до земли одеяние. Он начал медленно обходить всех сидящих в атрии людей. Когда очередь дошла до Вибия, юноша почувствовал, как жрец провел своей ладонью по его лбу, словно помазав его песком. Потерев пальцем лоб, Вибий лизнул его и едва не сплюнул. Это оказалась обыкновенная сажа. Катилина внимательно следил за неясным силуэтом жреца, едва различимым при свете одного светильника.