Заговорщики. Перед расплатой
Шрифт:
– Это от душевного спокойствия, – совершенно серьезно ответил Вэнь И. – Уравновешенность и полное сгорание.
– Совершенно верно, – поддержал Джойс. – Уравновешенность – залог хорошего пищеварения, правильное пищеварение – залог уравновешенности. Правильный круг.
– Я вижу, мы с вами понимаем друг друга, – сказал Вэнь И. – Разрешите, я тут сосну, а вы последите за событиями. Если кто-нибудь на второй вылет не пойдет, сразу меня в бок – очень вас прошу. Один вылет в день – это какая же жизнь для истребителя!
Он поудобнее примостил голову на парашютном чехле
– Как, по-вашему: летчики любят Фу Би-чена?
– Любят? – Вэнь И с неохотою поднял веки. – С вашего любезного разрешения, я хочу сказать, он не девица!
– Вы меня не поняли.
– А, догадался: насчет уважения?
– Вот именно.
– Хорошего командира всегда уважают, – снова закрывая глаза, пробормотал Вэнь И. – А Фу – хороший командир. Так мне кажется, если вы позволите.
Он умолк. Чэн ожидал продолжения. Не дождавшись, приподнялся на локте и удивленно поглядел на Вэнь И: тот уже спал, сладко посапывая. Чэну хотелось поговорить о только что прошедшем боевом вылете. Его впечатления были несколько противоречивы. Ему столько толковали здесь о необходимости отказаться от навыков истребителя-одиночки, а он видел, как вокруг основного узла боя завязывались одиночные схватки. Летчики той самой эскадрильи, в которой он летал, бросались в одиночные атаки, даже когда враг превосходил их числом. Эти одиночные схватки не нарушали общего плана боя. А ведь Фу утром несколько раз настойчиво повторил ему: «Коллектив, организованность, слетанность, удар массой!» По-видимому, истину следовало искать где-то посредине между привычным одиночным боем и местной теорией, как ее понял Чэн.
Его размышления были прерваны приходом начальника штаба. Прямой и строгий, Ли Юн расхаживал между лежавшими на земле летчиками и собирал сведения о сегодняшнем вылете для составления боевого донесения.
– Кажется, вас можно поздравить с первым трофеем, – приветливо сказал он Чэну. Чэн уже готов был поверить тому, что начальник штаба вовсе не такой сухарь, каким показался сначала, но тут Ли Юн как бы невзначай добавил: – Но судя по тому, что докладывали очевидцы, этот трофей сам полез к вам в мешок.
Чэну показалось, что Ли Юн намерен снизить значение его первой победы: «Не зазнавайся, мы знаем цену всему». И если за несколько минут до того Чэну хотелось поделиться с кем-нибудь переживаниями своего первого боевого дня, рассказать самому и услышать от других, как он сбил свой первый приз, то теперь у него пропало желание даже делать начальнику штаба официальный доклад. «Раз ты уже знаешь все со слов других, так что же нужно от меня?» – подумал Чэн и почти то же самое сказал вслух, разумеется, в более вежливой форме.
Однако Ли Юн стал подробно расспрашивать его обо всем виденном: о действиях других летчиков звена, эскадрильи и даже всего полка. Он особенно интересовался тем, кто, сколько и при каких обстоятельствах сбил самолетов противника.
– Такой
– Позволяю себе думать, что у вас-то ошибок, наверно, не бывает, – не без язвительности ответил Чэн.
Ли Юн не заметил иронии или, хорошо владея собою, не подал виду, что заметил ее.
– О да, я люблю порядок, – просто ответил он. И, словно взвесив еще раз сказанное, повторил: – У меня порядок!
– А я, извините меня, наоборот, – сам не зная зачем, сказал Чэн, – не люблю слишком большого порядка.
– Это очень печально. – Ли Юн поднял брови. – Я думал, что вы, как инструктор, выработали в себе большую любовь к порядку. И, кроме того, считаю необходимым заметить: порядок никогда не бывает слишком большим. Наоборот: в любом, даже самом большом, порядке всегда немного не хватает до полного.
Чэн отлично понимал правоту начштаба и знал, что сам он сказал о себе неправду: он любил порядок, умел его добиться и знал ему цену. Но Ли Юн принял его слова за чистую монету и наставительно повторил:
– Если вы не любите порядка, вам никогда не удастся достичь хороших результатов. Командир Лао Кэ и товарищ Фу Би-чен чрезвычайно требовательны в отношении порядка. Мы очень строго относимся к нашим людям. – Ли Юн пристально посмотрел на Чэна и еще раз раздельно повторил: – Особенно товарищ Фу Би-чен.
С этими словами он взглянул на часы и, прямой и точный в движениях, пошел к следующему экипажу.
Глава 7
Густая горячая тишина висела над степью. Воздух был недвижим. Но у горизонта, словно увлекаемая могучим вихрем, стена пыли вздымалась до самого неба. Она вихрилась, как от дуновения огромного вентилятора, на некоторое время повисала в воздухе и начинала медленно оседать.
Тот, кто вместе с лучами заходящего солнца поглядел бы спереди на этот извивающийся по пустыне песчаный вихрь, увидел бы в его центре мчащийся с большой скоростью автомобиль. Вихрь измельченного в тончайшую пудру песка тянулся за ним шлейфом в несколько километров. Автомобиль летел к повисшему над горизонтом солнцу. Лучи солнца ударяли прямо в ветровое стекло автомобиля. Водитель и сидевший рядом с ним адъютант опустили синие щитки.
Адъютант полуобернулся к заднему сиденью. Темно-синий блик от щитка лежал на нижней части смуглого лица Соднома-Дорчжи. Хорошо видимыми остались только маленький, с горбинкой нос, широкие блестящие скулы и высокий лоб с упавшей на него прядью черных волос. Небольшие, глубоко запавшие, с узким разрезом глаза Соднома-Дорчжи были устремлены вперед, мимо головы адъютанта.
Коренастый, с широкими плечами и высокой грудью, с глубоко засунутыми в карманы пыльника мускулистыми руками Содном-Дорчжи в течение нескольких часов не сделал иного движения, кроме необходимого для закуривания папиросы. Закурив, он держал ее во рту до тех пор, пока не начинал тлеть картон.