Заградотряд времени
Шрифт:
— Так точно, мне еще двое из патруля помогали.
— Я не о том. Припомни — когда ты его вел или когда раненым его несли, он не разговаривал?
— Да нет, не было такого. А что?
— Акцента у него не было?
— Нет, по-русски чисто говорил.
— Ну-ну, желаю успехов, воюй.
Сержант поглядел на приклад винтовки с зарубками, поцокал языком и по-пластунски уполз к нашим окопам.
Хм, для этого надо было ко мне на позицию по полю ползти? И ведет себя нагловато, подумаешь, сержант! Цаца какая — не генерал, чтобы я перед ним во фрунт тянулся.
Вечером
— Ты вообще поосторожнее с особистами, они каждое слово против тебя обернуть могут.
— Перед кем тянуться-то? Он сержант и я сержант.
Кравцов посмотрел на меня изумленно:
— Ты же вроде кадровый?
— Так точно.
— Тогда знать должен, что у НКВД звания не соответствуют армейским. Сержант госбезопасности приравнивается к армейскому лейтенанту, а ихний лейтенант — к армейскому капитану. Ну а майор — так нашему комбригу соответствует.
Я был потрясен — этих тонкостей я не знал. В знакомой мне по действительной службе современной российской армии такого не было, да и с госбезопасностью мне сталкиваться не приходилось. Чуть не прокололся, едва не послав сержанта в воронке на три буквы по известному адресу. Я-то думал, что разговариваю с равным по званию. А энкавэдэшник наверняка решил, что в период боя я был просто возбужден, а потому груб. Снизошел, значит!
Выйдя от Кравцова, я вытер ладонью холодный пот со лба. Все-таки я попал не в свою, не в привычную мне российскую, а в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. И если треугольнички, кубари и шпалы в петлицах, обозначающие звания, я уяснил быстро, прислушиваясь, как бойцы приветствуют командиров, то с командным составом НКВД не сталкивался. С политруками и комиссарами всех мастей у меня тоже напряг был. Расспросить бы кого, только это может вызвать подозрения. Напуганные прессой и бесконечной чередой показательных судов над «изменниками Родины», когда твой командир внезапно оказывался «врагом народа» и заодно шпионом какой-нибудь заморской разведки, люди были чересчур подозрительными и готовы были видеть врага там, где его отродясь не было. Тем более что с началом войны немцы действительно забрасывали в наш тыл переодетых диверсантов, пакостивших где только и как только можно: они резали линии связи, при авианалетах ракетами различных цветов указывали самолетам цели, затесавшись в ряды бойцов, при любом выстреле орали «Немцы окружают!», создавая панику.
Да, без малого чуть не влип. Впредь наука будет, осторожнее надо с особистами держаться.
Всю ночь в тылу за нами урчали моторы, а утром на немцев пошли свежие силы частей РККА. Нас — тех, кто уже сидел в траншеях, пока не трогали. Я так понимал — на случай, если немцы снова отобьют атаку, чтобы удержаться хотя бы на этих позициях.
Однако же на этот раз наступление оказалось более успешным. Танки и пехота прорвали немецкую линию обороны и устремились вглубь территории, занятой противником.
Кравцов объявил срочное построение взвода. Довольно улыбаясь, сообщил:
— Погнали мы немецкого гада на запад! Теперь будем бить и гнать, пока последнюю нечисть с нашей советской земли не прогоним.
Все прокричали нестройное
— Значит, приказ нам дан такой. Выдвигаемся за наступающими частями. Поскольку мы разведка, собираем все документы — в блиндажах, у убитых офицеров. Особенное внимание на карты и шифрограммы. Задача ясна? На сборы даю пять минут. Разойдись!
Все бросились собирать вещи в вещмешки, называемые на фронте «сидорами». Хоть и немного имущества у солдата, но уложить его надо. Ничего лишнего — только чтобы умыться, побриться, воротничок свежий подшить, прорехи в одежде зашить, сапоги почистить. А еще — нательное белье чистое, у кого есть, заначенная банка тушенки, письма родных, табачок в кисете, портянки. Немудрящее имущество, а все же свое.
Через пять минут с оружием и «сидорами» мы уже стояли на площадке.
— Налево! Шагом марш!
Взвод пошел до немецкой передовой, теперь уже бывшей, а там все разошлись цепью. Шедший со мной рядом усатый украинец Кандыба увидел немецкий блиндаж:
— О! Небось офицерский! Пойду, пошукаю трошки.
Открыв дверь, он шагнул в блиндаж, и почти сразу прогремел взрыв. Немцы поставили мину-растяжку. Приспособление нехитрое: внизу, на уровне ладони, от пола протягивалась бечевка или проволока к чеке. Задел неосторожно — и ты уже на небесах. А нам — наука. Жаль Кандыбу! А ведь на его месте мог быть любой из нас…
С таким коварством мы столкнулись впервые. И каждый сделал для себя вывод. Документы если и находили, то только у убитых. Немцы, хоть и отступали в спешке, документы уносили с собой.
Наши танки и пехота продвинулись километров на пять и увязли в эшелонированной обороне: немцы успели закрепиться по глубине фронтовой полосы. Наступающие цепи попали под сильный огонь противника из заранее подготовленных траншей полного профиля и пушек, врытых в землю. Наши танки они сожгли с ходу, а пехота без поддержки залегла под пулеметным огнем. О продолжении наступления не могло быть и речи. Пехотинцы спешно окапывались, зарываясь в землю — теперь только она могла защитить от смертоносного огня.
А тут еще показались строем немецкие пикировщики. Приближающийся гул загруженных бомбами стервятников заставил пехотинцев вжаться в землю. Казалось уже, спасения нет. Чьи жизни оборвутся в воронках-могилах?
Но нанести бомбовый удар они не успели. В небе появились три звена наших истребителей. В окопах их появление было встречено восторженно. Стало быть, не разбита еще наша авиация! Я впился глазами в краснозвездные «ястребки». «Наконец-то! Задайте, соколики, этим с… жару!» — с надеждой следил я за ними.
Юркие истребители стали кружиться вокруг тихоходных «Юнкерсов», не подпуская их к линиям окопов. Высоко в небе слышался треск пулеметных очередей. Вот один «Юнкерс» задымил и пошел к земле, за ним — второй. «Ура!» — неслось из окопов.
«Юнкерсы» повернули на запад; сбросив бомбы в пустое поле, они попытались уйти. Куда там! Истребители, хоть и были устаревших типов — И-15 и И-16, вцепились в немцев, как клещи в собаку. На наших глазах загорелся и упал еще один «Юнкере». Над передовой раздался восторженный вопль. «Ага, не нравится?» — ликовала пехота.