Шрифт:
ПРЕДИСЛОВИЕ
Что ожидает нас за гробом? Такой вопрос осмеливаются я предложить вашему просвещенному вниманию, - вопрос, по словам св. Афанасия Александрийского, чудный и дивный и сокрытый от людей. Кажется, нет другого вопроса, в решении и разъяснении которого так изнемогла бы мысль человеческая, как изнемогает она при представлении того, что будет с нами по смерти. Врата вечности, в которую погружаемся мы, отходя из настоящей кратковременной жизни, заключены от нас и закрыты темной завесой. Там нет ничего доступного нашим чувствам и нашему наблюдению, собирающему материалы для суждения о предметах, входящих в область нашего понимания. Тысячи и миллионы людей скрылись от нас в могиле и отошли в неведомый край, и ни один из них ни на миг не возвратился
Но зачем, скажете вы, избирать для беседы такой трудный и темный предмет, сокрытый от нас Богом?
Это не утонченный вопрос науки, интересующий немногих, а один из самых жгучих, жизненных вопросов, неотвязчиво преследующих мысль нашу. Прошедшее, нами пережитое, мы оставляем позади и свои взоры устремляем вперед к развертывающемуся перед нами будущему, ожидая от него удовлетворения нашим желаниям, всегда новым, никогда не угасающим. Это будущее, постоянно стоящее пред нашими глазами, всегда более или менее предположительное, в конце концов ставит перед нами предел темнее ночи, за которым мы не видим никаких живых очертаний. Но чем гуще мрак, окутывающий последний день из отмежеванного нам круга времени и следующее за ним, тем напряженнее и неудержимее взор наш, взор всех, живущих на земле, который силится проникнуть сквозь густое темное покрывало, скрывающее от нас нашу будущую, предстоящую нам участь. Не только мы, длинным рядом прожитых лет приблизившиеся к последнему пределу земного бытия, стоим в трепетном недоумении перед вопросом о том, что с нами будет, когда холодная и мрачная могила покроет тленные останки наши, но и люди других возрастов, надеющиеся еще долго вращаться на земле, не могут устраниться от этого трудного вопроса, потому что «всем надлежит однажды умереть, а потом…»
А что потом? Во все века и у всех народов мы видим неустанные покушения перейти мыслью темные грани гроба и разъяснить, что скрывается за этими темными гранями. Но много ли света внесла в эту темную область мысль человеческая, предоставленная самой себе? Нет. Как прежде, столетия и тысячелетия назад, была покрытой густым мраком загробная участь наша, такой же неясной стоит она и ныне.
Где же найти нам разъяснение этой загадки, тревожащей мысль нашу? И не напрасно ли мы беремся за разъяснение утаенного от нас?
Мы не обещаем и не можем обещать вам полным светом освятить темную область нашего загробного будущего, скрытую от нас премудрым изволением Божиим. Но нам дан и указан некоторый просвет на эту темноту, указаны некоторые черты, по которым мы можем предполагать, что будет с нами, когда тело, оставленное душой, сокроется и истлеет в могиле. По этим чертам мы можем отчасти узнать наше будущее, можем видеть его, как зерцалом в гадании. Если Господу не угодно было даровать нам полное знание последней судьбы нашей, мы должны довольствоваться пониманием ее отчасти, в той мере, какая, для нашей душевной пользы, дана нам премудрым Управителем судеб наших.
Но прежде, чем приступать к постижению трудного и темного вопроса, мы считаем долгом, как подобает христианам, испросить божественную благодатную помощь для благоуспешного совершения предпринятого дела. Итак, призвав помощь свыше, с боязнью, как бы не сказать чего-либо противного божественной истине, приступаем мы к разъяснению трудного вопроса, нами поставленного, по существу своему всех нас интересующего.
ГЛАВА 1 ВЕЛИКАЯ ТАЙНА СМЕРТИ
СМЕРТИ НЕТ
Как часто в наше время раздаются голоса, твердящие, что жизни за гробом нет, что мир потусторонний – выдумка, что для человека все кончается смертью. Кто говорит это? Да, к сожалению, многие из так называемых «людей образованных», которые «сознательно или бессознательно содействуют
На чем же основано их мнение? Грустно и стыдно отвечать, а надо: на отсутствии опыта, на котором только и основывает свои знания рассудок, и на недостаточности религиозного образования, и на недостаточности , даже на полном религиозном невежестве, - ни знаний нет у таких людей, ни духовного опыта, никто из них не потрудился даже познакомиться (не говоря уже – изучить) и вдуматься в творения и жизнь великих наших подвижников, а сердце их, - гордо отрицающих все, что не поддается рассудку, - глухо и слепо к красоте и величию Божьего мира, чтобы созерцание этой красоты, их как св. великомученицу Варвару, привело к познанию Творца вселенной. Они, люди эти, верят лишь тому, что признает их разум, что познают лишь наши жалкие пять чувств; люди эти не хотят знать о жизни духа, лучшей и высшей части человеческой природы. Книг, отрицающих их однобокие понятия, они читать не желают, говорят с чужого голоса злословят о том, что сами не изучали. Ведь чтобы приготовить какое-либо кушанье или сшить сапоги, и то надо предварительно поучиться, а легко рассуждать в вере берется всякий, кому только пришла охота пофилософствовать, и даже не задается вопросом – честно ли так авторитетно рассуждать о том и отрицать то (мы уже не говорим о диавольских насмешках), о чем ты и понятия не имеешь? Особенно любят господа атеисты свои безумные разглагольствования подкреплять тем бесстыдным и совершенно ложным утверждением, будто все настоящие ученые не веруют в Бога. На эту удочку они поймали и ловят до настоящего времени многих простецов. А между тем, какая это бессовестная ложь! Мы потом в беседе этой словами самих ученых докажем, как ложно это гнусное обвинение, возводимое на них атеистами.
Можно всю жизнь прожить без Христа и без христианского учения. Можно не верить в христианское учение, можно без Христа сделать свою жизнь легкой и приятной; но нельзя без Него пройти через мрачную долину смерти и еще менее – через Страшный суд. Неверие старается скрыть это и от себя, и от других, выставляя свои, якобы, «убеждения», что «там», на «том свете» не может быть ничего страшного, вроде «ада» и «вечного мучения»… Но если можно скрыть от людей свой страх и свое опасение перед вратами смерти и будущей жизни, то это еще не значит их уничтожить, а тем более доказать, что ни ада, ни вечных мучений не существует. У более откровенных и честных из неверующих бывают такие часы и минуты, когда они свободно раскрывают пред людьми борьбу и скорбь своего сердца… Из сердца и совести многих тысяч Неверов нередко вырывается восклицание: «А что, если то что говорит Евангелие, это правда?» И это боязливое восклицание мы слышим в их шумном весели и в их насмешках и глумлениях над религией, и в их убежденных речах неверия. На все это можно сказать только одно: да, Евангелие говорит правду, в нем заключается Божественная истина, о которой говорит Иисус Христос: «Мое учение не Мое, но пославшего Меня. Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении – от Бога ли оно».
Нужно заметить вообще, что в предметах веры безопаснее меньше умствовать и больше верить: смиренное признание своего невежества иногда лучше знания. Пытливость человеческого ума с его гордыми притязаниями на «разоблачение» тайн веры, собственно, страшна не для небесной истины, ибо она выше всякого мудрствования, а для тех, которые злоупотребляют разумом. Восставать против небесного учения сомнениями и прекословиями – значит метать стрелы в небо: небо не страшится от них ран и поражений и не имеет нужды отражать их; они опасны для тех только, которые пускают их над своими головами.
Заметьте – неверующие всегда желают умереть внезапно, вернее избежать смерти через смерть бессознательную. Такое желание – или ощущение ужаса, или ощущение тупого отчаяния, скрытое под маской равнодушия. Во всяком случае, такая смерть есть результат жизни бессмысленной. Насколько легка, спокойна и радостна смерть истинно верующих христиан (вчитайтесь и вдумайтесь, как умирали наши праведники!), настолько она страшна и мучительна для неверующих или для людей, взявших свою веру не из Божественного Откровения.