Загробные миры
Шрифт:
Глава 42
Неделю спустя я снова оказалась в больнице. Не в палаточном лазарете на снегу, а в залитом солнечным светом отделении химиотерапии в Лос-Анджелесе.
Маме химиотерапию не назначили, во всяком случае, пока. К ней подсоединили пакет с кровью, насыщавшей организм дополнительными красными тельцами. Капельницу требовалось ставить раз в неделю, пока не начнут улучшаться анализы, и это было лишь началом долгого пути с множеством процедур и контрольных проверок.
Сделав свое дело, санитар оставил нас наедине, и мы какое-то время молчали. Я старалась не смотреть туда, где в мамину руку входила трубка. Врачи ввели ей в
Мама уверяла, что так она чувствует себя киборгом, и с ней все в порядке.
– Болит? – спросила я.
– Не очень, самое неприятное то, что мне какое-то время нельзя есть красное мясо.
– Жуть.
– Поскольку в меня закачивают красные кровяные клетки, приходится беречься переизбытка железа. – Мама рассмеялась. – Звучит как хеви-метал.
– В этом вся ты, – сказала я, просматривая на телефоне рецепты вегетарианских блюд. – Ладно, что, если я сделаю сегодня вечером фриттату [132] с цветной капустой?
– Серьезно? Нам не обязательно становиться вегетарианцами, просто запрет на красное мясо.
132
Фриттата – итальянский омлет, который готовят с начинками из сыра, овощей, колбасы или мяса.
Я промотала страницу.
– Может, тушеной капусты?
– Ты пытаешься меня угробить? В капусте железа больше, чем в бифштексе! Петрушка тоже смертельно опасна.
– Спорю, до тебя никто не говорил: «Петрушка тоже смертельно опасна». – Я набрала эту фразу на телефоне, чтобы проверить свою теорию. На верхнюю строчку попала какая-то «Петрушечная» резня, [133] в которой было убито двадцать тысяч человек. Если приглядеться, окажется, что все связано со смертью.
133
«Петрушечная» резня (исп. «Masacre del Perejil») – массовое убийство лиц гаитянского происхождения (негров), осуществленное в Доминиканской Республике в октябре 1937 года в регионе по течению пограничной реки Рио-Дахабон по указанию диктатора Рафаэля Трухильо. Резня началась 2 октября 1937 года силами полиции, армии и военизированных эскадронов смерти Трухильо и продолжалась до 8 октября. Число жертв официально оценивается в 20 тысяч человек (по различным оценкам – от 17 до 37 тысяч). Название «петрушечной» получила вследствие проводимого убийцами «эксперимента» по определению происхождения возможной жертвы. Ее заставляли произнести слово «perejil» (исп. «петрушка»). Вследствие особенностей произношения франко-креолоязычные гаитяне произносят в нем «л» вместо «р» во втором слоге (как это делают доминиканцы). Тем, кто выговаривал неправильно, солдаты отрубали головы мачете.
Я отложила телефон.
В отделение химиотерапии привели еще одного пациента. Мимо нас под руку с молодой медсестрой прошел мужчина много старше мамы. Его волосы напоминали пух, а костлявое лицо было плотно обтянуто кожей.
За ним следовала молодая девушка в цветастом старомодном платье, в складках которого не играли тени. Похоже, она не замечала меня и мое свечение
Мы с мамой молча наблюдали, как медсестра подсоединяет к старику капельницу. Когда она закончила, он надел наушники и расслабился, закрыв глаза. Его ладони подергивались в такт музыке. Девушка-призрак наблюдала, пританцовывая, как будто тоже слышала мелодию.
Я сделала успокаивающий вдох.
– Я отложила колледж на год.
Мать удивленно взглянула на меня, и я увидела, что мышцы на ее руке напряглись. На миг мне показалось, что капельница вот-вот выскочит из ее кожи.
– Лиззи, ты не могла так поступить!
– Уже поступила, – мой голос оставался твердым, – звонок сделан.
– Позвони им снова! Скажи, что передумала!
– Я бы соврала, в любом случае, обратного хода нет. Мое место уже отдали кому-то другому.
Мама застонала.
– Лиззи, я могу лежать с трубкой в руке и без твоей помощи.
– Ты не хочешь меня здесь видеть?
– Я хочу, чтобы ты училась в колледже!
– Это временно, – сказала я, извлекая свой список продуманных аргументов. Я готовилась к разговору с тех пор, как получила первое письмо о приеме в колледж. – Как только начнется химиотерапия, кому-то понадобится тебя сюда привозить. И напоминать тебе, какие таблетки принимать.
Она закатила глаза.
– Я не дряхлая старуха, просто заболела.
– Часть твоих лекарств затрагивает кратковременную память, и большую часть дней тебе не захочется готовить для себя. Поскольку колледж откладывается по медицинским причинам, за мной стопроцентно закрепят место. К тому же не забывай, какое-то время у тебя будет маловато дохода, так что в следующем году мое заявление о предоставлении материальной помощи будет выглядеть естественно. Сплошь одни плюсы.
Она долго меня разглядывала. На другом конце палаты старый пациент напевал под музыку. Привидение сидело неподвижно, сложив руки.
– Слишком много ты обо всем думала, – сказала мама.
– Ты хочешь сказать, что с моей логикой не поспоришь?
– Этим я хочу сказать, что ты могла бы поделиться со мной своими размышлениями раньше.
– Ты велела мне вообще не думать о твоей болезни.
Вздохнув и признав поражение, мама уставилась в одну точку.
– Хорошо, Лиззи, но всего на год. Нельзя, чтобы ты ради меня отказывалась от своей жизни.
Я взяла ее за руку.
– Мама… прямо здесь, в этой комнате, с тобой – это и есть жизнь.
Мама обвела взглядом комнату – мигающие огоньки на трансфузионном аппарате, [134] лампы дневного света на плитках потолка, трубку в своей руке – и с дурашливым видом глянула на меня.
– Отлично. Значит, жизнь – не удалась.
Я не стала спорить. Жизнь непредсказуема и ужасна, ее слишком легко потерять. Жизнь полна культов смерти и психопатов, неудачного выбора времени и скверных людей. Четыре мерзавца с огнестрельным оружием способны убить целый аэропорт народа, микроскопическая ошибка в мамином костном мозгу может слишком рано ее у тебя отобрать. В праведном гневе можно сделать одну-единственную ошибку и лишиться самого любимого человека.
134
Аппарат трансфузионный – устройство для внутривенного или внутриартериального переливания крови, введения кровезамещающих жидкостей или солевых растворов.