Загубленная весна
Шрифт:
Фудзиноскэ (смеется). Вот это как раз неправда.
Кимико. Тогда и ты сказал неправду.
Фудзиноскэ. Нет, я правду сказал, а Кимико, кажется, обманывает.
Кимико. Если я обманываю, то и ты обманываешь.
Фудзиноскэ. Я же говорю тебе, что не лгу.
Кимико. И я сказала правду. Мы оба сказали чистую правду. Разве не так?
Фудзиноскэ. Так. Я давно уже люблю тебя.
Кимико. И я… и я… (Хочет взять Фудзиноскэ за руку.)
Фидзиноскэ (быстро отодвигается). Слышишь? Кто-то зовет тебя.
Кимико (огорченно). Кто?
Оба смотрят в сторону дома Кимико.
Через некоторое время за изгородью появляется служанка.
Служанка. Кимико-сан!
Кимико (живо). Что?
Служанка (бросив презрительный взгляд на Фудзиноскэ).
Вас госпожа зовет.
Кимико. Зачем? Я нужна?
Служанка. Наверно. Во всяком случае, госпожа велела сказать, чтобы вы сейчас же шли домой. И потом… Ваш батюшка будет очень недоволен, если узнает, что вы бываете тут.
Кимико. Почему?
Служанка. «Почему», «почему»… Да потому, что это дом аптекаря.
Кимико. Ну и что?
Служанка. Но ведь… Вам не велят встречаться ни с кем из этого дома.
Кимико. Знаю. Но Фудзиноскэ – мой друг по школе.
Служанка. Так-то оно так, но все нее…
Кимико. Тебе не кажется, что ты болтаешь лишнее?
Служанка. Нет, я ничего такого не говорила.
Кимико. Я занята. Я отдыхаю.
Служанка. Что же мне сказать госпоже?
Кимико (раздраженно). Передай, что я скоро вернусь.
Служанка. Барышня, вы только обязательно вернитесь до прихода господина.
Кимико. Ну хорошо.
Служанка уходит, с нескрываемой ненавистью поглядев на Фудзиноскэ. Он и Кимико некоторое время, огорченные, стоят молча.
Кимико. Фудзи-тян, ты рассердился?
Фудзиноскэ. Почему?
Кимико. Служанка наговорила таких глупостей… Определенно ты рассердился,
Фудзиноскэ. Нет, ничего. Я ведь хорошо знаю, какая между нашими домами вражда.
Кимико. Да… Иногда ты тоже, наверное, ненавидишь меня?
Фудзиноскэ (горячо). Да нет! Нет! Я вообще ни к кому так не отношусь. Я просто не могу ненавидеть.
Кимико. И я ни к кому из ваших ни разу не испытывала ненависти. Как ты думаешь, почему старшие постоянно ругаются? Почему?
Фудзиноскэ. Вот именно. И главное – по пустякам. Вот вчера, например, наши мужики сцепились с вашими служанками, стекла побили.
Кимико. Ага. Меня в это время дома не было. Возвращаюсь – шум стоит! Хорошо, что как раз тогда зашел директор школы, а то такое было бы – страшно подумать!
Фудзиноскэ. Это уж точно… А что думает директор школы по этому поводу?
Кимико (как взрослая). Говорит, звезда плохая.
Фудзиноскэ. «Звезда»? Какая звезда?
Кимико. Я сама толком не поняла… Какая-то звезда, а может, расположение звезд. В общем, по звездам получается, что мой отец и твой отец должны убить друг друга… Не знаю, можно ли в это верить? (Задумавшись.) Покойная бабушка тоже часто говорила про звезды… А ты веришь в звезды?
Фудзиноскэ. Как сказать?… Не верю, конечно,
Кимико (печально). Не знаю, может, это и так… Мы вот, как приехали сюда, ведь жили дружно со всеми соседями. И отец твой заходил к нам, с моим отцом сакэ пил. И ты ведь часто приходил к нам, правда? Тогда, что ли, звезды были благоприятны, а потом постепенно стали меняться к худшему?
Фудзиноскэ. Я думаю, не сами звезды стали плохими, а дело в их расположении. Но, знаешь, не хочется думать об этом. Вот буду дальше учиться, много читать… В книгах обо всем написано.
Кимико. Да… Ты, Фудзи-тян, станешь ученым человеком. И совсем забудешь меня.
Фудзиноскэ. Нет. Не забуду. Никогда не забуду.
Кимико. Правда? Все равно, если будешь без конца читать книги, я стану тебе не нужна.
Фудзиноскэ. Ну что ты, наоборот, будем вместе читать, и это укрепит нашу дружбу. Знаешь, как я мечтаю об этом! С этой мечтой хочу дальше учиться.
Кимико (очень «по-женски»). Бабушка наша о дружных людях говорила: две неразлучные звезды… (Приблизилась к Фудзиноскэ и взяла его за руки.) Какая у тебя гладкая рука… А у меня по сравнению с твоими руки очень большие. Отчего они у тебя такие холодные? Дай потру, погрею. Ой! Тук, тук, тук – будто у тебя там часы тикают…
Фудзиноскэ подавляет вздох. Вообще он похож сейчас на деревянного Будду.
После маленькой паузы между амбаром и колодцем тихо появляется Торговец. На нем легкое кимоно, видимо, с чужого плеча, руки держит по-стариковски за спиной.
Торговец. Прошу прощения за беспокойство. Вы здесь, сынок? А я со вчерашнего вечера так и остался тут, докучаю вам. Эхе-хе… И батюшка ваш изволил обрадоваться нашей встрече, до утра вдвоем пили, беседовали. А у вас в комнате, сынок, всю ночь свет горел – все читали, да?
Фудзиноскэ (подошел к старику). Читал. Значит, вы, дедушка, у нас ночевали? Долго еще гостить будете?
Торговец. Собирался сегодня идти дальше, да отец ваш говорит, чтобы непременно пробыл тут еще пару деньков. Да я и сам подумал: ведь стар уже, вряд ли еще когда-нибудь доведется сюда попасть. Так что побеспокою вас еще два-три дня.
Фудзиноскэ (радостно). Это прекрасно! А сколько вам лет, дедушка?
Торговец. Мне уже, эхе… год скоро будет. [2]
2
В Японии с древних времен летосчисление, заимствованное из Китая, строится по так называемому шестидесятилетнему циклу. Когда человеку исполняется шестьдесят лет, считается, что он как бы завершил один жизненный цикл и начал новый (по случаю шестидесятилетия принято, например, дарить «новорожденному» маленькие кимоно, аналоги наших «распашонок»). Таким образом, дети без труда соображают, что торговцу скоро исполнится шестьдесят один год.