Загул

Зайончковский Олег Викторович

– Марыська!.. – воскликнул он. – Друзья, позвольте представить…

Она подала всем желающим ручку. В отличие от Шерстяного Марыська вполне владела собой. Игоря она взяла за пуговицу:

– Мне надо с тобой пошептаться.

Они отошли в сторону.

– Ну, говори… только правду, – потребовала Марыська.

– О чем? – насторожился Нефедов.

– Постарела я, подурнела?

Он поперхнулся.

– Что ты… Точно не подурнела.

Марыська кокетливо наклонила головку.

– Комплимент от убийцы, –

сказала она. – Мне даже приятно.

Игорь вздрогнул:

– От какого убийцы?.. Что ты несешь, Марыська?

– Да ты не психуй… – порывшись в сумочке, она достала и сунула в рот сигарету. – Скажи, в этом доме курят?

– Как же не психовать, подумай. Ведь ты меня обвиняешь…

Зажигалка в руке у Игоря никак не хотела гореть. Марыська прикурила сама и, затянувшись, выпустила дым себе в декольте.

– Я тебя вовсе не обвиняю, – сказала она хладнокровно. – Может, оно и к лучшему, что ты эту девку грохнул.

– Да я ее не… То есть как это? Почему ты говоришь, к лучшему?

– А потому… – лицо ее вдруг озарилось женской застенчивой гордостью. – Потому, что в ту ночь… ну, пока ты никого не убивал… в эту самую ночь я и Шерсть… в общем, мы выяснили отношения.

– Прекрасно! Значит, ты приходила к нему в квартиру?

– Вот и нет! Стану я… – с достоинством возразила Марыська. – Он сам приехал ко мне на такси. Ручки жал, слова говорил такие… даже повторить неудобно. Короче, решили мы с ним сойтись. А эту охотницу, что у него поселилась…

– Ее вы решили убить, – договорил Нефедов.

– С ума ты сошел! Достаточно было выгнать… А ты… Ну, ты даешь!.. – Марыська хихикнула. – Представь, какие у нас были рожи!.. Утром заходим в квартиру, а там кавардак полнейший и на кухне труп… Шерстяного, бедного, до сих пор трясет. Я говорю: «Давай милицию вызовем», а он: «Нельзя, мы заложим Гарика». Я ему: «Что будем делать с трупом?», а он: «Есть у меня друг, бандит, он поможет». – Она снова хихикнула: – Чем, спрашивается, поможет? Лучше бы друг был могильщиком…

По ее тону Нефедов чувствовал, что, несмотря на кошмарное недоразумение с трупом, настроение у Марыськи было скорее приподнятое.

10

Разговор Шерстяного с Галей оказался непродолжительным, но для первого явно духоподъемным. Из комнаты с белым диваном Шерсть уже вышел таким, каким его привыкли видеть товарищи.

– Гарик, прости! – он облапил Нефедова. – Я ведь думал, что ты убийца.

– Стало быть, квиты, – суховато ответил Игорь.

Затем Шерстяной приобнял Марыську:

– Нет проблем, старушка! Все будет хорошо…

Парочка взялась за руки. Теперь они оба выглядели такими безмятежными, словно аспирантку уже закопали.

– А по-моему, проблемы есть, – внес диссонанс Нефедов. – Ты, Марыська, сказала, что, когда вы пришли в квартиру, там был полный разгром…

–

Конечно! Разгром – не то слово…

– Да! Но с утра ведь разгрома никакого не было. Разве на кухне немного…

Шерсть с Марыськой переглянулись.

– И что это значит?

– А то, что в твоей квартире после меня кто-то был!

– Ага! – сообразил Шерстяной. – Кто-то, кто устроил разгром и кто спер мой мобильник. Мы-то думали, что это ты, Гарик…

– Мобильник?.. – переспросил Нефедов. – Кто-то спер твой мобильник… Ну конечно же! – он хлопнул рукой себя по лбу. – Теперь мне понятно, откуда у них все наши телефоны… Ребята, вы слышали?

«Ребята» стояли рядом, но подробности, о которых шла речь, их не очень-то интересовали. Выяснять, кто устроил разгром и украл шерстяновский мобильник, было сейчас не ко времени. Галя, Толя и Ксенофонтов посматривали с тревогой в окна, за которыми стремительно и неотвратимо темнело вечернее небо.

– Надо погасить свет, – поежился Ксюха. – А то мы как в телевизоре.

– Точно. Будем маскироваться, – согласился Галя.

Толя пошел по комнатам, всюду выключая свет. Все, кто находился в доме, стали для врага невидимы.

11

С переходом на режим светомаскировки все они, включая женщин, почувствовали, что шутки кончились. Компания вернулась в столовую, но теперь их дружеская вечеринка обернулась томительно-напряженным сидением впотьмах. Кроме спавшей на столе украинки Галки, все были предельно насторожены. Сила в столовой собралась большая, но сгущалась и ночь. В окнах, подсвеченных со двора, метались быстрые тени – там вокруг фонарей кормились крылатые мыши. Майский жук ударял в стекло, как обессилевшая на излете пуля.

В комнате видимыми оставались только светлячки сигарет. В прокуренном сумраке царило молчание; лишь украинка мерно похрапывала в два такта да Галя катал что-то по столу – то ли стакан, то ли гранату.

От неподвижности и недостатка воздуха Нефедова клонило в сон. «Нужно взбодриться, – подумал он, – иначе свалюсь, как Хохлова жинка».

– Ты куда? – встрепенулась Надя, почувствовав, что он встает.

– Пойду освежусь.

– Будь осторожен…

– За меня не волнуйся, – ответил Нефедов, похлопав себя по поясу. Под рукой его блеснул пистолет.

Он вышел на открытую галерею второго этажа, и тотчас на лицо его словно бы легла освежающая маска. Влажный росистый воздух хлынул в легкие, распирая грудь; от избытка кислорода у Игоря закружилась голова. Дуновения ветерков, то прохладные, то неожиданно теплые, дарили разнообразными ароматами, собранными ими по окрестным дворам. Ароматы эти были Нефедову хорошо знакомы, но сейчас они казались приятными, как никогда. Вживую ночь выглядела черней и ближе, чем через оконные стекла, но страшной она не была.