Захолустье. Мой путь

Романовская Лариса Андреевна

Выпрямляется, треплет Августа по кудряшкам, оглядывает кухню. Я почему-то опускаю голову.

– Йулла!

Таким тоном можно подзывать собаку. Но Юра выбирается из-за стола, ставит ножку кресла на подол моего платья. Нарочно? Дурак какой-то! Как из первого класса, реально! Можно подумать, я сама просилась в наследницы? Оно мне надо вообще?

– Дым!

Тоже встаю и подхожу.

– Я хочу, чтобы между вами не было ничего неясного. Только уважение и доверие. Все обиды остались во вчерашнем дне. Поняли меня?

– Да! –

чётко откликается Юра и протягивает мне руку.

Так же быстро, как в тот раз, когда в его руке был мой значок-капелька. Это было так давно! И по местному времени и вообще! Сейчас мы с Юрой совсем другие люди. Я попробую снова отрастить к нему доверие.

А пока просто жму ему руку. Она прохладная. И, честно говоря, мне до сих пор приятно её пожимать!

– Дым, готова? Жди меня на крыльце!

И я иду в прихожую, туда, где ботинки с крючками и шнуровкой. Это не обувь, это экспонат из музея пыток. Не успеваю разобраться со вторым ботинком, а Ларий уже проходит мимо меня на крыльцо. Мне показалось или он успел пошептаться о чём-то с мамой Толли?

Ни слова не разобрала.

А вдруг там важное?

Глава IV

Мы молча спускаемся вниз к набережной. Тут ещё холоднее, потому что ветер с залива. За парапетом сильные серые волны. Мутные, будто из асфальта сделанные. Тут не знают про асфальт, надо об этом помнить. А то мало ли, с кем я сегодня буду общаться, может, они не знают, что я нездешняя.

– Куда мы идём?

– К Арке Героя.

Именно так называется то место, через которое я всегда попадала в Захолустье. Портал. Проход между разными реальностями. Точка отсчёта. А в Ордене Милосердия эту точку теперь называют торжественно – Арка Героя. Типа, я теперь герой. Ну, там реально рядом есть арка. Четырёхэтажный дом с лепниной и балкончиками, по бокам два подъезда, посреди арка. Около неё иногда бывают свечи и цветы, по-моему, это перебор.

– Вот отсюда ты к нам приходила.

Можно подумать, я сама не помню! Место рядом с аркой, до набережной шагов двадцать. Скамейка и кусты. Голые, потрёпанные ветром. У КсанСанны в театралке была шутка про рояль в кустах. Ну вот, я была как тот рояль.

– Жалко, что отсюда нельзя выпихнуться обратно!

Он молчит. И я вспоминаю, что старец Ларий попал в Захолустье через тот же самый портал. Увидел, как тут лечат чувствами. Начал отдавать свои эмоции. Спасал людей. И вот так типа почти случайно основал религию. И решил остаться здесь навсегда. Отдал свою реальную жизнь за благополучие местных людей.

– Вы не жалеете, что остались?

– Я не мог это изменить. Значит, жалеть было не о чем. А ты не жалеешь, что спасла людей? Там, у себя в школе?

– Нет.

То есть, жалко, что я туда вернуться не могу, но ведь они там в порядке. Ну, я надеюсь. Если я не буду верить, что они в порядке, я с ума сойду. А то как-то совсем бессмысленно получилось.

– Осмысленно, уверяю тебя! Мы никогда не знаем всех последствий своих поступков. Даже самых простых действий.

– Ну да. Конечно! Если бы мой папа не захотел выпить, он бы потом не уснул за рулём! Я бы не испугалась, и вы бы не забрали меня вместе с моим страхом! Как, кстати, вы забираете? Я до сих пор не понимаю.

Ларий будто не слышит мой вопрос. Говорит о своём:

– Представь, как актёр играет в спектакле. Он знает про сюжет и про героя, а про зрителя не знает ничего. Что зритель там увидит, что в зрителе поменяется – актёру обычно неведомо. Может, человек поймёт, в чем смысл жизни, а может, уйдёт в антракте водку пить.

Он это так сказал… Будто это и про него тоже. Может, он тоже раньше был актёром, в той жизни. И тут решил сыграть Мессию, как Глеб Гордеев из моей театралки. Ну, Глеб играл в этюде пророка-Спасителя. Мой дорогой Ж, кстати, играл Иуду в мюзикле про Иисуса, сам предавал Спасителя. Интересно, какая здесь роль у меня?

Ларий знает ответ.

– Здесь ты тоже можешь спасти весь город. Всех.

– Но как же я? Всех спасу, а себя спасать не буду? Меня никто не спасает.

Ларий молчит. Чешет белую бороду. Хочется за неё потянуть, вытащить ответ на вопрос о моей жизни.

– А я точно не могу назад?

– Исполнишь свою миссию, тогда попробуем! Если захочешь.

– Я не то чтоб хочу. Или не хочу. Мне надо знать, что это возможно. Что я могу вернуться!

– Конечно, можешь. Просто не сейчас.

– Да я тут рехнусь!

Ларий выдыхает смех вместе с паром изо рта.

– А кто сказал, что богом быть легко?

– Но ведь вы не бог?

– Я пророк. И ты тоже. В тебя верят, Вика.

Он называет меня моим настоящим… нет, моим прошлым именем. Я Вика, да. Виктория Валерьевна. Мне пятнадцать. Или уже шестнадцать? Я не знаю, сколько времени у меня, ну, там. Я хочу обратно. Но богом… пророком тоже хочу быть. Вот такая вот развилка. Пойдёшь налево – голову сложишь, пойдёшь направо, тоже что-нибудь потеряешь, поедешь прямо – впилишься в бампер чужой машины и пробьёшь головой стекло.

– Когда в тебя верят, отказывать нельзя. Это уже не твой выбор, это судьба так сложилась.

Он давит словами, я дёргаюсь, будто так могу все эти слова стряхнуть с себя. Дохлый номер. От такого не уйти.

– А я точно смогу из пророков обратно домой?

Нет ответа.

– А вы когда-нибудь пробовали назад?

Снова тишина и пар изо рта.

Как сфинкс из мифа! Кажется, у сфинкса было три загадки. Или три варианта ответа. А потом по-любому смерть. Ну, два варианта я уже прощёлкала. Что бы такого спросить?