Захвачена Братвой
Шрифт:
Его слова ранят меня глубоко, и мне трудно сохранять самообладание. — Я думала, ты здесь, чтобы поддержать меня, а не уничтожить.
— Я поддерживаю тебя, — парирует он твердым голосом. — Но ты должна понимать, что это не игра. Это война. На войне нет места чувствительности.
Я отворачиваюсь, чувствуя, как комок подступает к горлу. — Мне не нужно, чтобы ты говорил мне, что чувствовать, Кирилл. Мне нужно, чтобы ты верил в меня.
Он встает, возвышаясь надо мной. — Я верю в тебя, но тебе нужно стать жестче. Это именно то, о чем
Его доминирование ощутимо, и я чувствую прилив неповиновения. — Тебе нужно понять, что сила проявляется во многих формах. То, что я не веду себя как ты, не значит, что я не способна.
Мы стоим, воздух пропитан напряжением, никто из нас не желает отступать. Часть меня хочет наброситься, чтобы он увидел, что я сильная, но другая часть понимает жестокую реальность, к которой он пытается меня подготовить.
Наконец я отворачиваюсь, мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.
— Мы продолжим эту дискуссию завтра, — говорит он холодным голосом.
— Нет, не продолжим, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом. — Мы сейчас же займемся этим, как взрослые.
Я вижу, как его лицо темнеет, и вздрагиваю.
Глава 20 — Кирилл
Как бы ее непокорность меня не бесила, есть несомненная часть меня, которую заводит ее огонь, ее нежелание отступать. Это сводящая с ума смесь эмоций, которую я не могу примирить.
— Мы поговорим об этом позже, — говорю я, стараясь, чтобы мой тон оставался ровным.
Она останавливается и поворачивается ко мне лицом, ее глаза сверкают. — Нет, мы поговорим об этом сейчас. Как взрослые.
Ее вызов выводит меня из себя. — Ты ведешь себя безответственно и по-детски, Вайолет. Это не игра.
Ее лицо вспыхивает от гнева. — Ты ведешь себя как деспот, Кирилл. То, что ты привык, что люди съеживаются перед тобой, не значит, что я буду.
Мой темперамент вспыхивает, и я чувствую, как между нами нарастает жар. — Ты не понимаешь, да? Речь идет о выживании. Наследие твоего отца под угрозой, а ты слишком занята своей чувствительностью, чтобы увидеть общую картину.
Она подходит ближе, ее глаза прикованы к моим, ее голос повышается. — Я продолжаю говорить тебе, есть больше, чем один способ быть сильным. Ты думаешь, что твой путь, единственный путь, но это не так.
Мы оба уже на ногах, спор нарастает, пока мы почти не соприкасаемся, наше дыхание становится резким, жарким. Я чувствую, как между нами потрескивает напряжение, и, несмотря на свой гнев, я не могу игнорировать волну возбуждения, которая пульсирует во мне. То, как она противостоит мне, ее яростная решимость, это опьяняет.
Она замечает это, на мгновение опускает глаза, а затем снова смотрит на меня с понимающей ухмылкой. — Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравятся упрямые женщины.
Я стискиваю зубы, отказываясь доставить ей удовольствие. — Нет, не нравятся.
Она тихо смеется, и этот звук одновременно насмешливый и соблазнительный. —
Я сокращаю расстояние между нами, мое тело почти прижимается к ее телу. — Это не шутка, Вайолет. Это серьезно.
Ее дыхание замирает, и на мгновение спор затихает. Ее глаза смотрят мне в глаза, и я вижу ту же смесь гнева и желания, отраженную в ее взгляде.
— Ты сводишь меня с ума, — бормочу я низким и хриплым голосом.
— Хорошо, — парирует она, ее губы изгибаются в вызывающей улыбке. — Потому что ты тоже не совсем прогулка в парке.
Мы стоим, жар между нами почти невыносим. Моя рука дергается, ноет, чтобы дотянуться и притянуть ее к себе, но я сдерживаюсь, внутри меня бушует конфликт. Она бесит, невозможна, и все же я не могу отрицать магнетическое притяжение, которое я чувствую к ней.
Молчание затягивается, напряженный момент висит между нами. Наконец, я делаю шаг назад, пытаясь вернуть себе хоть какое-то подобие контроля. — Мы поговорим об этом завтра, — говорю я напряженным голосом.
Она кивает, все еще глядя на меня этим бесящим, пленительным взглядом. — Ладно. Завтра.
Как раз когда она поворачивается, чтобы уйти, я чувствую прилив срочности. Мне нужно сказать еще одну вещь, что-то, что она должна услышать. — Вайолет, — кричу я, мой голос твердый и властный.
Она останавливается, поворачивается ко мне лицом, ее глаза все еще горят вызовом. — Что теперь?
Я делаю шаг вперед, мой взгляд прикован к ее глазам. — Тебе нужно начать доверять мне, иначе это плохо кончится. Ты не можешь продолжать бороться со мной по всем вопросам.
Ее челюсть напрягается, и я вижу, как упрямство снова вспыхивает. — Я не…
Прежде чем она успевает закончить, я сокращаю расстояние между нами, хватая ее за бедра и притягивая к себе. Я прижимаюсь губами к ее губам в грубом, требовательном поцелуе, все сдерживаемое разочарование и желание выплескиваются в этот единственный, отчаянный момент. Она сводит меня с ума, бесит меня, и все же я, кажется, не могу насытиться ею.
На мгновение она сопротивляется, ее руки упираются мне в грудь. Затем, так же внезапно, она сдается, ее тело тает в моих руках. Ее руки скользят вверх, чтобы схватить меня за плечи, и она целует меня в ответ с таким же пылом, ее неповиновение превращается в грубую, необузданную страсть.
Я углубляю поцелуй, мои руки сжимают ее бедра, притягивая ее еще ближе. Она на вкус как вино и огонь, опьяняющая и яростная. Ее язык встречается с моим, и поцелуй становится битвой воли, столкновением желания и доминирования.
Когда мы наконец отстраняемся, мы оба тяжело дышим, наши лбы прижаты друг к другу. — Иногда мне кажется, что ты делаешь это нарочно, — бормочу я, мой голос грубеет от желания.
Она качает головой, ее глаза темнеют от желания. — Ты сумасшедший.
Я толкаю ее на диван, мое тело следует за ее телом, прижимая ее к себе. — Может быть, так и есть. Ты доводишь меня до этого.