Захваченная грешником
Шрифт:
— Ты выглядишь намного лучше, agapi mou, — говорит мама, в ее голосе дрожат эмоции. Она тянется к моей руке и крепко сжимает ее, ее брови сходятся вместе. — Почему ты мне не сказала?
Я делаю глубокий вдох, желая, чтобы Николас был здесь. Все намного проще, когда он рядом со мной, его сила подпитывает мою собственную.
Я окидываю взглядом ухоженные сады, любуясь цветами и подстриженными кустами.
— Сначала ты была так поглощена собственным горем из-за потери отца, что
Мама отводит руку назад, прижимая ее к шее, когда ее губы приоткрываются.
Я быстро продолжаю:
— Оглядываясь назад, я знаю, что должна была сказать тебе, когда Ирен в первый раз причинила мне боль. Это моя вина, что я молчала. Я тебя не виню.
— И все же, Тереза, я ненавижу то, что ты чувствовала, что не можешь прийти ко мне, — говорит мама, и в ее тоне слышится душевная боль.
— Мы оба тонули в нашей утрате, и Ирен воспользовалась этим.
— Но почему она причинила тебе боль? — Спрашивает мама, вероятно, все еще пытаясь понять, почему некоторые люди просто злые.
— Погоня за властью. — Я пожимаю плечами и вздыхаю. — Я думаю, некоторым людям просто нравится причинять боль другим.
Мама качает головой, все еще не в силах смириться с тем, что произошло.
— Расскажи мне все.
Я качаю головой, не желая переживать что-либо из этого.
— Нет. Нет причин копаться в прошлом. С этим покончено.
— Неужели с этим действительно покончено? — Мама задает вопросы, не выглядя такой уверенной.
— Да. — Улыбка приподнимает уголки моего рта. — Николас помог мне разобраться со всем.
Бровь приподнимается на мамином лице.
— Как у вас обстоят дела? Я знаю, что свадьба была… э-э… внезапной и вызвала настоящий шок.
— Ты должна была предупредить меня, — говорю я ей, желая снять груз с души. — Ты должна была поставить меня на первое место и рассказать, что происходит.
Сожаление искажает черты ее лица, пока она действительно не выглядит раскаивающейся.
— Прости меня, agapi mou. Николас может быть таким пугающим, но ты права, я должна была предупредить тебя.
Оставляя прошлое в прошлом, я сжимаю мамино колено, затем улыбаюсь ей.
— Я счастлива.
Выражение ее сожаления сменяется выражением надежды.
— Неужели?
Я киваю, моя улыбка становится шире.
— Я научилась любить Николаса, и он тоже любит меня. На самом деле, — я усмехаюсь, — он поклоняется земле, по которой я хожу. Лучшего мужа я и желать не могла.
Мама широко раскидывает руки, счастье и облегчение искрятся на ее губах, когда она смеется.
— Это так приятно слышать. Теперь мое сердце может успокоиться. — Когда я обнимаю маму, она всхлипывает. — Я так счастлива.
— Все обернулось к лучшему, — бормочу я, эмоции переполняют мою грудь, теперь, когда мы прояснили ситуацию между нами.
Официант
Остаток дня мы проводим, рассказывая о жизни друг друга, и, честно говоря, как бы я этого ни боялась, мне действительно нравится навещать маму.
Глава 39
НИКОЛАС
К тому времени, как я возвращаюсь домой, уже перевалило за час ночи.
Недовольный тем, что мне не удалось поужинать с Тесс, я снимаю галстук, поднимаясь по лестнице наверх.
Нам удалось заполучить другого сицилийского солдата, и потребовалось чертовски много времени, чтобы вытянуть из него хоть какую-то информацию. Но в конце концов он сломался и подтвердил, что человек, за которым мы наблюдали, является племянником Манно и вторым по старшинству.
Когда я захожу в спальню и вижу Тесс, крепко спящую в постели, я вздыхаю. Я направляюсь прямиком в душ, желая смыть с себя этот гребаный день. Я тороплюсь выполнить свой ночной распорядок и едва ли трачу время на то, чтобы вытереться, прежде чем голым выйти из ванной.
Забираясь на кровать, я откидываю одеяло с Тесс. Она шевелится, и, открыв сонные глаза, на ее прекрасном лице появляется ленивая усмешка.
— Привет, ты дома. Наконец-то. Который час?
— Чуть больше часа, — отвечаю я, берясь за ее шорты и трусики. Стаскивая одежду с ее ног, я бросаю ее на пол. Я кладу руки ей на бедра и раздвигаю ноги, приказывая. — Сними рубашку, Тереза. Ты нужна мне обнаженной.
Она повинуется, и когда она бросает ткань куда-то на пол, я располагаюсь у ее входа и сильно толкаюсь, погружаясь в свою жену до упора. Удовлетворенный стон вырывается из моей груди, и я ложусь на нее сверху, покрывая каждый дюйм ее тела своим.
Наконец-то я дома.
Тесс обхватывает ногами заднюю часть моих бедер, ее руки находят мою челюсть, чтобы она могла провести пальцами по щетине, которую она так любит.
Наши взгляды встречаются, и, видя в ее глазах привязанность, моя грудь почти взрывается.
— Господи, Тесс, мне нужно, чтобы ты любила меня больше, чем мой следующий вздох. — Я обхватываю ее лицо руками, моя грудь сильно прижимается к ее груди. — Я, блять, живу для тебя.
— Я знаю, — шепчет она, ее голос мягкий и теплый. — Я знаю, zoi mou.
Когда я слышу, как она называет меня своей жизнью, на моем лице снова появляется улыбка. Я выхожу из нее только для того, чтобы снова медленно погрузиться глубоко в ее тело, то, как она растягивается вокруг моего члена, вызывает чертовски сильное привыкание.